Чтобы за три часа совершить восемь ритуальных убийств, требуется человек весьма особенного склада, и он, без сомнения, был именно таковым.
Каждое убийство казалось случайным, не связанным с другими и совершалось совершенно различными методами и оружием. С первой жертвой он расправился при помощи краденого ножа, имитируя нападение уличного хулигана. Вторую задушил и сделал так, чтобы все выглядело преступлением на сексуальной почве. Третий и четвертый, как полагалось впоследствии, погибли в результате пьяного спора за карточным столом, одновременно выстрелив друг в друга. Пятый отравился несвежими устрицами, что мог подтвердить любой патологоанатом. Смерть шестого и седьмого, также погибших вместе, была вызвана разрядом электрического тока, в чем, по всей видимости, оказалась виновата ветхая проводка в доме. Восьмое убийство было обставлено как неудачная попытка ограбления.
В это время она наконец догнала его. Он как раз закончил с местным ростовщиком, подрабатывавшим скупкой краденого и владевшим домом, расположенным через дорогу от Базилики Механикус. Убийца прокрался через черный ход на кухне, нашел ростовщика в одиночестве и забил его насмерть статуэткой святого Киодруса.
Затем он забрал из сейфа ростовщика кое-какие ценные бумаги и золотые слитки, чтобы инсценировать ограбление.
– Чем вы здесь занимаетесь? – спросила она, осторожно входя в мрачную комнату.
В неподвижном воздухе повис резкий металлический запах крови. Склонившись над телом, убийца посмотрел на вошедшую.
– Тем, чем следовало заняться. – Он протянул руку и стал что-то делать с окровавленным телом. – Вам нет нужды так себя вести, – добавил он.
Она целила ему в затылок из курносого «Хостек-5».
– Я сама решу, что мне нужно, – ответила она.
– Честно говорю, в этом нет необходимости! – снова произнес он, на сей раз применяя командный тон.
Женщина опустила оружие, но она была сильной и хорошо обученной. Она не стала убирать пистолет.
– Это безумие, – сказала она. – Вам же говорили оставаться в эксклаве. Сейчас важнее всего конспирация. Ваши прогулки грозят раскрытием. И это... это убийство...
Она запнулась, произнося это слово. Лейла Слейд не была брезгливой. Ей тоже приходилось убивать, но делалось это исключительно из профессиональной необходимости. Она никогда не пошла бы на такое только ради удовольствия или чтобы потешить свое психическое расстройство.
Убийца понимал, что она разочарована. Но это ему на самом деле было совершенно не важно, поскольку Лейла Слейд не играла значимой роли в великом круге событий. Хотя на какое-то краткое время существовали серьезные основания для того, чтобы держать ее на своей стороне. Она была одним из его немногих друзей в этой Вселенной. Он видел отвращение на ее лице, говорившее о том, что Лейла считает, будто ее заставили быть сиделкой при каком-то социопате. Она не понимала. Он решил, что пришло время все объяснить.
Во всяком случае, ему бы не хотелось, чтобы она сейчас считала его извращенцем и кровавым маньяком.
– Вы думаете, что я убиваю ради удовольствия? – спросил он.
– По крайней мере так это и выглядит, – пожала плечами Лейла. – Но мне плевать на то, кто вы. Мне платят за то, чтобы я охраняла вас. И в данном случае это означает необходимость доставить вашу психованную задницу обратно в эксклав.
Он выпрямился и повернулся к ней лицом. Тело ростовщика бесформенной грудой лежало на полу, с одной ноги свалился тапок, и большой палец был вывернут под прямым углом. Одежда измята и порвана. Молитвенная статуэтка святого Киодруса превратила лицо ростовщика в розовую кашу.
– А если я не захочу возвращаться в эксклав? – спросил он.
– Что ж, не уверена, что смогу вас заставить. В ваших способностях я нисколько не сомневаюсь. Но в любом случае мы причиним друг другу урон. И немалый.
Он кивнул, улыбаясь. Улыбка была искренней.
– Да, полагаю, что так и будет. Мне нравится ваша честность. Мы действительно повредили бы друг другу. Так что давайте лучше не будем.
– Согласна. Так что, вы возвращаетесь?
– Уже скоро. Только давайте немного поговорим вначале, Лейла.
– Нет. – Она подняла оружие. – Переговоры окончены. Мы возвращаемся.
Он кивнул, чуть отвернулся от нее и неожиданно прищелкнул пальцами правой руки. Лейла вздрогнула, почувствовав, как что-то ударило ее по запястью, а затем пистолет оказался уже в его ладони.
Он нацелил оружие на нее, ожидая увидеть гнев, страх, возможно даже, бесполезную попытку снова захватить контроль над оружием. Но вместо этого она произнесла:
– Научите меня делать так же.
Они затерли все следы своего пребывания в доме ростовщика, оставив жертву валяться на полу возле открытого сейфа. Убийца терпеливо дождался, пока она влажной тряпкой сотрет с его лица и шеи капли крови. Он был одет в черное, поэтому остальное не должно быть заметно.
– Грабитель, если бы все пошло не так, как надо, устроил бы поджог, чтобы спрятать тело, – предположила она.
Он уже опрокинул плошку лампады, и невысокие голубые язычки огня заплясали на краю ковра.
В пяти улицах от дома ростовщика они зашли в небольшую закусочную и заняли столик в дальнем углу. Лейла выбрала это место из-за плохой освещенности и возможности сидеть подальше от улицы. Она заказала кувшин цветочного настоя, засахаренные фрукты, плошку тчальского риса с лимонным соком и графин местного красного вина.
– Мило, – сказал он.
– Нисколько. Мое оружие все еще у вас.
Он поднял перед ней руки, открыв ладони. Они были очень бледными и очень изящными. Слейд нахмурилась, залезла под куртку и обнаружила, что «Хостек-5» спокойно лежит в своей кобуре.
– Что ж, этому вы тоже могли бы меня научить.
– Как пожелаете. Но вы действительно хотите учиться?
– Только некоторым трюкам. Я профессионал и стою своих денег. Мои навыки достаточно хороши, чтобы удовлетворить моего нынешнего хозяина. И он тоже учит меня кое-каким из своих умений.
– Не сомневаюсь.
– Но девушка любопытна и постоянно хочет узнать что-то новенькое. От человека вроде вас...
– Вроде меня? Дорогая моя Лейла, не так уж много времени утекло с тех пор, как вы охарактеризовали меня как больного на голову убийцу. Психопата.
Она пожала плечами:
– Зато обладающего навыками.
Он рассмеялся. Она являла собой стоящий материал. Когда придет время, он, может быть, даже пощадит ее. Или, во всяком случае, убьет ее милосердно.
Заказ прибыл. Официантка едва одарила их взглядом. Рядом обедала пара. Девушка, явно родом с другой планеты, высокая, с телосложением пловчихи, с короткими прямыми волосами и жестким, суровым лицом. Но кто же с ней? Ее возлюбленный? Работодатель? Это был стройный самоуверенный человек в черном костюме, с гладко выбритым и красивым, хотя и несколько асимметричным лицом.
Лейла поковырялась в рисе.
– Вы хотели поговорить.
Он налил себе немного вина.
– С тех пор как мы покинули Юстис Майорис, прошло уже шесть месяцев, – сказал он. – И все это время вы оберегали меня. Держали меня вдали от посторонних глаз в своем укрытии.
– Ради вашей же безопасности.
– Понимаю. И ценю это. Кроме того, если еще не говорил, я очень ценю то, сколько сил и вы, и все остальные потратили ради обеспечения этой самой моей безопасности.
– Мне так не показалось. При первой же возможности вы сбежали и углубились в неведомый вам город. Совершили убийство...
– Есть такое, – кивнул он.
– Так что?
У нее не было ни малейшего желания рассказывать ему правду. Незачем ему знать, что господин приказал позволить ему сбежать, а затем проследить, чтобы все прошло как надо.
– Наш «главный» уже сходит с ума, Лея, – сказал ей тогда Орфео Куллин. – Такое ощущение, что у него земля горит под ногами, он постоянно мечется из угла в угол. Выпусти его немного погулять. Пусть думает, что смог от нас ускользнуть. Предоставь ему возможность порезвиться пару часиков, но постоянно следи за ним и доставь обратно, прежде чем он... даже не знаю... попытается сместить планетарное правительство или устроить еще что-нибудь в том же духе.
Лейла Слейд рассмеялась.
– Я прослежу за ним, – пообещала она. – Если он хочет просто подышать свежим воздухом...
Молох взял пальцами щепотку риса, добавил к нему какой-то засахаренный фрукт и отправил все вместе в рот. Тщательно прожевал и запил глотком цветочного настоя.
– Мне надо было уйти, – сказал он. – Слишком долго я оставался взаперти. Сейчас вы держите меня под замком, а до того были секретисты в Петрополисе. Все это время мне приходится жить по расписанию, составленному другими людьми. Мне необходимо было уйти, вырваться на свободу.
– Если бы вы попросили, мы, возможно, могли бы это устроить.
– Если бы это оказалось кем-то устроено, разве была бы это свобода?
– Логично, – уступила она.
– На Юстисе Майорис, Лейла, – распрямился он, – я был так близко к цели. Я уже практически завершил экстраординарный проект, который навсегда должен был изменить Империум. И, скорее всего, уничтожить его. Но мне помешали, и я потерпел крах, а вы и ваш хозяин оказались вынуждены подхватить меня под руки и вытащить из огня, чтобы запрятать подальше. Теперь мы с вашим господином работаем над новыми планами.
– Но?
– Вы же знаете, кому я служу, Лейла?
– Самому себе? Далеко идущим планам Когнитэ?
– Да, но что стоит за всем этим?
Она пожала плечами.
– Не стану здесь произносить их имена, иначе все яства в этом заведении испортятся, а вино обратится в уксус. Я говорю о Губительных Силах.
– Понятно.
– Отлично. Что ж, знаете, я должен выразить благодарность. Пусть моя миссия на Юстисе Майорис и завершилась неудачей, мне удалось сохранить жизнь и продолжить свою работу. Я должен быть благодарен за это.
– Орфео будет...
– Мой дражайший Орфео на самом деле ничего не понимает. Уж не знаю, что он там вам понарассказывал о себе, Лейла, но он просто наемник. Проститутка. Умный, умелый, талантливый, но работает только из-за денег. А я работаю не ради денег и не ради могущества... во всяком случае не ради того, что считается могуществом в Империуме Человечества. Думаю, меня можно назвать верующим человеком большой духовной силы.
– И кому тогда вы собрались выражать свою благодарность? – спросила она, делая глоток настоя.
– Древним богам, которым служу. Мне необходимо было облегчить свою душу, получить благословение. За свое избавление требовалось принести жертву, даже если бы это и грозило обнаружением. Жертва должна была почтить восьмерых, и восемь есть знак – знак восьмиконечный. Типичный фанатик, возможно, убил бы восьмерых в восьмом доме восьмой улицы в восьмом округе в восемь часов вечера, но я сторонюсь столь необдуманных поступков. Агенты Трона уже через мгновение распознали бы оккультный смысл. Даже они не настолько тупы. Вот поэтому я и совершил восемь скрытых жертвоприношений, которые будут казаться случайными и не связанными между собой.
– Но они все равно имели ритуальную цель?
Он кивнул, наполнил рот едой и запил ее вином. Лейла снова наполнила его бокал.
– Нищий в переулке. Я нанес восемь резаных ран ножом, весившим восемь унций. И сделал это в восемь минут с начала часа. У горничной было восемь родинок на левом бедре, и на то, чтобы умереть от удушья, у нее ушло восемь минут. Я был очень точен. Игроки держали в руках по две восьмерки, и по ним было произведено восемь выстрелов. И так далее. Ростовщик, также убитый в восемь минут с начала очередного часа, получил восемь сильных ударов, ни больше, ни меньше, в то время как проверял учетные книги за восьмой месяц торговли. Тела я пометил необходимыми метками и рунами, но наносил их водой, которая давно уже испарилась. Это был ритуал, Лейла. Акт религиозного преклонения, но не поступок психопата.
– Теперь все понятно, – сказала она.
Он почувствовал, что ее замечание может нести сардонический оттенок, но все равно слегка улыбнулся и отпил немного настоя.
– Какая экстраординарная дотошность, – добавила Лейла, зачерпывая горсть риса. – Чтобы все спланировать до таких мелочей...
– Меня научили импровизировать. Не хочу показаться грубым, Лейла, но мое мышление значительно отличается от вашего. Мой мозг работает не так, как ваш.
– В самом деле?
– Меня от рождения приучали выжимать из своего Сознания всю возможную скорость. Меня обучали ноэтическим приемам, заострившим мой разум. И весьма заострившим. Расчеты, потребовавшие бы от нормального человека целую неделю, я способен выполнить за секунду.
– В самом деле? – повторила Лейла.
Он наслаждался высокомерием, звучавшим в ее голосе. Презрением. Она едва терпела его.
– В самом деле. Лейла, я не тешу свое самолюбие и не бахвалюсь. Именно это и делали в Когнитэ с человеческим сознанием. Для начала в нас воспитывали максимальную наблюдательность. Способность читать тайные смыслы языка тела. Способность замечать и сопоставлять. Анализировать. Предсказывать.
– Докажите.
Он поднял свой бокал и улыбнулся.
– С чего начнем? – спросил он.
– Ох, оставлю право выбора за вами.
– Сколько кнопок было на блузке официантки?
– Шесть, – пожала плечами Лейла.
– Шесть. Правильно. Отлично. А скольких не хватало?
– Двух, – сказала она.
– Хорошая наблюдательность. Верхние две?
– Нет, верхняя и нижняя. У нее слишком широкие бедра.
– И снова в точку. Вы уверены, что не обучались в Когнитэ, Лейла?
– Все, что вам удалось доказать, – фыркнула она, – так это то, что нам обоим нравится глазеть на симпатичных девушек.
– Во что одета?
– Что?
– Во что одета?
– Блузка.
– Откуда шелк?
– Гесперус.
– Близко, но нет. Саметер. Ткань более плотная, не совсем однородная, с рюшем, что указывает на саметерское происхождение шелка. А кнопки сделаны на Гудрун.
– Уверены?
– Они были золотыми плюс клеймо. Когда она наклонилась...
– Вы просто выдумываете, – отставила бокал Лейла.
– Неужели? А вот мужчина в кабинке по соседству с нами. Мы проходили мимо него. Капер, вооруженный. Где он спрятал оружие?
– Левая подмышка. Я видела выпуклость. Кроме того, штанина скрывает нож, спрятанный в ботинке.
– Вы наблюдательны.
– В этом заключается моя работа.
– А какой из его усов длиннее: правый или левый?
– Я... да какая разница?
– Короче тот, что справа, потому что он курит трубку, которую забивает обскурой, и с той стороны, куда он ее закладывает, не так быстро растут волосы. Это можно видеть по его манере обращения с лхо-папиросой. Привычный наклон и затяжки. И о чем это нам говорит?
– Его поведение непредсказуемо. Плохие нервы. Это результат употребления обскуры.
– Теперь вы начинаете понимать.
– Но это ничего не значит, – рассмеялась она.
– Человек за окном. Он правша или левша?
– Правша. Он барабанит пальцами правой руки по поверхности стола рядом с чашкой кофеина.
– Неправильно. Он разглядывает толпу на улице, потому что ждет своего делового партнера, которого не знает в лицо. Левая его рука спрятана под столом и лежит на рукояти пистолета. «Гекатер», в ужасном состоянии. Правая рука – для отвода глаз.
– И что, мне пойти поговорить с ним, чтобы удостовериться? – покачала головой Лейла.
– Только если желаете схлопотать пулю. Бармен. Девятнадцатый нерегулярный Гудрунский полк. Ветеран Гвардии.
– Почему?
– Татуировка на его левом запястье. «Рота Ангелов». Ветераны Девятнадцатого носят ее с тех пор, как взяли Высоты Латислава.
– И вы можете ее разглядеть?
– Отсюда? Нет. Я ее рассмотрел по пути сюда. А вы...
– Я?
– Вы уже наелись до отвала. Но обожаете рис и продолжаете налегать на него, хотя уже и не хотите.
– Это хороший рис.
– И вы не притрагивались к своему вину уже тринадцать минут. Вы продолжаете играть с бокалом, но не пьете, потому как боитесь, что опьянеете и утратите контроль над ситуацией. Но продолжаете поигрывать бокалом, чтобы не привлекать внимания к тому, что не пьете.
– Да ну, ерунда.
– Неужели? – Он посмотрел ей в глаза. – Вы сидите ко мне чуть боком, позволяя мне разглядывать левое бедро, потому что правое причиняет вам боль. Застарелая рана? Аугметика?
– Аугметика, – вздохнула она.
Молох прихлопнул ладонями:
– Вы явно хотели бы уже отправиться обратно, но боитесь понукать меня и не рискуете давить. Вам бы хотелось, чтобы эта идея исходила от меня.
– Так, послушайте...
– Вы абсолютно уверены в моей неосведомленности касательно того факта, что Орфео проинструктировал вас выпустить меня на несколько часов. Он полагает, будто я схожу с ума взаперти. Его идея заключалась в том, чтобы позволить мне погулять и дать выпустить пар.
– Будь вы неладны, Молох...
– Не надо разбрасываться проклятиями. Наслаждайтесь. Вот как вы думаете, что я могу натворить? Вот прямо здесь и сейчас?
– Не знаю.
Молох извлек из рукава крошечный пузырек и поставил его на стол рядом с плошкой риса.
– Осикольская чума во взвешенном состоянии. Я позаимствовал ее из личных вещей Орфео. Стоит ее выпустить, и она уничтожит целый квартал этого города.
– Во имя... Нет!
– Я и не собираюсь. Это было бы бессмысленно. Но оцените последствия. За столиком слева от нас сидит банкир. Он работает на городском монетном дворе. Предупреждая ваш вопрос, скажу, что он носит соответствующий значок на жилете. Герб Гильдии банкиров и стилизованное изображение процесса чеканки. Стоит мне подбросить флакон в его кейс, и этот человек обнаружит его только тогда, когда возвратится в свой офис и откроет чемоданчик. Монетный двор окажется заражен и будет помещен в карантин на пятнадцать лет. Местная валюта потерпит крах, что повлечет за собой экономический спад во всем субсекторе. На то, чтобы оправиться от полученного удара, уйдут десятилетия. Или возьмите хотя бы того молодого человека, сидящего в приватной кабинке. Это младший сын одного из мелких баронов, сам по себе человек незначительный, но вращается в придворных кругах.
Молох достал из кармана небольшой медицинский инжектор и положил его на стол возле склянки. Тот был наполнен прозрачной жидкостью.
– Замедляющий состав. Инертный и вязкий, усваивается в течение шести часов. Я мог бы сейчас пойти в уборную, зарядить в него чуму, а на обратном пути столкнуться с этим юношей. Через пару дней весь королевский дом этой планеты вымрет от чумы. Превосходный случай для реализации отличного хода.
– Но это просто... просто... – зашептала Лейла.
– Вот теперь вы понимаете, – сказал он. – А что скажете на это? Посмотрите на пьяницу за стойкой бара. Я мягко гипнотизировал его движениями пальцев с тех пор, как мы вошли сюда. Позвольте мне доказать свои слова.
Молох пошевелил пальцами. Пьяный мужчина шаткой походкой направился к ним.
– Как вас зовут? – спросил Молох.
– Сайр Гарнис Говье, сэр, – пробормотал мужчина.
– Чем занимаетесь?
– Я заместитель главного переводчика губернаторского секретариата, сэр.
Лейла уставилась на Молоха.
– Неужели вы думали, будто я позволил вам выбрать этот бар? – улыбнулся он. – Это место известно тем, что сюда часто наведываются представители правящего класса. Я заметил Гарниса благодаря его перстню с печаткой.
– Вы про этот перстень? – спросил мужчина, так резко выставляя вперед руку, что чуть не потерял равновесие.
– Именно. Вы ведь иногда встречаетесь с самим лордом-губернатором?
– Да, сэр, конечно встречаюсь, – сказал пьяный, покатываясь.
– Значит, если бы я попросил вас удавить его при следующей встрече и развязать тем самым войну между Домами Гевот, Найтдрей и Кловис, которая охватит весь субсектор, это не составит вам труда?
– Ни малейшего, – уверил Молоха мужчина. – Какие тут могут быть проблемы.
– Вы удавили бы лорда-губернатора? – переспросила Лейла.
– Проще простого. Как щенка. Да, мэм.
– Но я не стану вас об этом просить, – сказал Молох. – Вы можете идти, Гарнис.
– Покорно вас благодарю, – ответил мужчина и нетвердой походкой отошел от их столика.
Молох повернулся к Лейле, взиравшей на него округлившимися глазами:
– Каждая возможность. Каждая случайность. Каждая щелочка. Вот чем учат пользоваться в Когнитэ. Смотреть, видеть, находить, использовать. За один только этот восхитительный завтрак, Лейла, я мог бы угробить весь субсектор уже три или четыре раза. Одним простым жестом...
Он метнул что-то щелчком большого пальца. Предмет упал возле стойки бара и разбился, по полу растеклась жидкость.
– О Святой... – начала было Лейла.
– Расслабьтесь. Это только инертный состав. Чума у меня в кармане. А теперь давайте поглядим на Инквизицию.
– На Инквизицию?
– Точнее, на штаб ордосов в этом мире.
– Но отсюда его не видно.
– О, а я вижу. Он отражается в зеркале над баром. Обратили внимание?
– Терра, я и не заметила. – Молох сделал глоток вина.
– Со своего места я могу рассмотреть форт Инквизиции. Это огромная крепость. Возвышается над всем остальным городом. Вам известно, что ее воздвигли Черные Храмовники? Они уже давно оставили свой бастион, но однажды еще вернутся. А до тех пор здание будет занимать Инквизиция. Когда Храмовники вернутся, развернется настоящее побоище. Но, как бы то ни было, над крепостью подняты флаги. Несколько темных флагов. Что это означает?
– А разве это что-нибудь означает? Ну, флаги и флаги...
– Инквизиция даже не задумывается над тем, что кто-то может разбираться в их традициях и геральдике. Черные флаги над крепостью. На первый взгляд обычная показуха. Самое обычное устрашение. Но я провел немало времени, стараясь разобраться в том, какие они используют сигналы, и научился их различать.
– Так что же? Со своего места я и зеркало-то едва вижу.
– Сейчас все объясню. На флагах черные гербы Сикво, Билока и Квиста – символы, к которым Инквизиция относится с особенным уважением и трепетом. Они подняты в церемониальных целях. Значит, прибыли послы. Причем высокопоставленные послы. Это можно сказать хотя бы по количеству открытых орудийных портов. Прибыл кто-то очень важный.
– И что?
– А то, что Рейвенор уже здесь, чего мы и боялись, но коллеги решили остановить его. Что для нас является хорошей новостью.
Раздался неожиданный грохот падающего тела. Забегаловку наполнили встревоженные возгласы. Гарнис поскользнулся в пролившейся жидкости и размозжил себе череп об угол стойки. Он был мертв.
– Уходим, – сказал Молох.
Они встали и направились к выходу, обходя людей, столпившихся вокруг бедняги Гарниса.
– Это уже девятый, – прошептала Лейла. – Мне показалось, что вы должны были убить только восьмерых?
– Так и есть, но я же не дурак. Это не часть ритуала. Просто девятый случай, чтобы разрушить общий узор. Ордосы тоже наблюдательны и умны. В восьми они могли бы и найти сходство, но это происшествие выбивается из ряда вон.
Он приблизился к стоящим людям и подобрал маленький осколок стеклянной колбочки, на которую наступил Гарнис.
– Подарок, – сказал Молох. – Диодант для вашего господина.
– Уверена, что это ему понравится, – сказала Лейла Слейд, а потом добавила: – Постойте.
Зигмунд сбавил шаг, а она послюнявила палец и стерла с его лица последнюю крошечную капельку крови, упущенную ранее.
– Спасибо, – сказал он.
Они вышли в яркий полдень, и шумная толпа поглотила их.
