Поиск

Лил дождь. Капли барабанили по стеклу, создавая тем самым ощущение одиночества. Но Рил была не одинока… Нет,у неё была та, кто согревал её ночами и давал ощущение покоя. Энма лежала на старой скрипучей кровати и крепко спала. Её рыжие локоны растеклись по подушке, словно ручейки, губы иногда вздрагивали в такт ресницам, иногда что то пытались произнести.
   Рил вздохнула. Энма уставала днями и беспокойно спала. Рил тоже было тяжело, но она молчала. Она всегда молчала. С тех пор, как появилась на свет.
                                                                      ***
   Они с Энмой познакомились в школе. Точнее если серое хмурое здание можно было назвать школой, скорее это был какой то интернат. Или даже приют. Рил привезли туда в 5 лет, потому что её родители умерли. Сгорели при пожаре. Девочка не говорила. Её повели в сад. Там было много кленов. А так как была осень, то зрелище алых и оранжевых листьев было потрясающим.
Рил огляделась по сторонам. В саду было пустынно и тихо. Только шуршание листьев…
   Под одним из кленов на скамейке сидела девочка. На ней было черное платье до колен, на ногах были белые чулки и грубые черные туфли. Волосы девочки были рыжими и заплетены в косу. Она повернулась и осмотрела Рил. Голубо-серые глаза не моргая смотрели на незнакомку.
   Рил стало страшно. Куда её привели? Кто она? Почему она так смотрит? Но тут она заметила на лице девочки еле уловимую улыбку.  Рил облегченно вздохнула про себя.
   Девочка подвинулась, таким движением приглашая Рил сесть рядом. Рил чуть улыбнулась и села на край скамьи, опустив голову.
- Добрый день, Рил, - дружелюбно произнесла девушка в платье.
   Та в ответ лишь кивнула.
- Меня зовут Энма… Почему ты молчишь?
   Рил жестами показала, что она не говорит. Она поправила свое темно-зеленое платье, которое открыло колени, и волосы.
- О… Прости, пожалуйста! Мне так неловко… Извини, - Энма встала со скамейки и подошла к Рил почти вплотную. Та подняла на неё глаза. В серо-голубых глазах Энмы читалось небольшое удивление, смущение и сострадание. В глазах Рил была лишь боль и одиночество.
Но первое впечатление Рил о Энме оказалось обманчиво.
    Вскоре между двумя девочками возникли дружеские отношения, некоторая симпатия. Они часто проводили время вместе, под теми кленами в саду, и уже жизнь в интернате не казалась им такой скучной и серой. Так как Рил не говорила, то подруги общались с помощью бумаги и перьев.
    Энма мастерила кукол. Не простых, в которых играют дети, а черных соломенных кукол. Она уходила глубоко в се6я. Довольно часто. Рил любила наблюдать за подругой в такие моменты, потому что именно тогда на лице Энмы невидимыми чернилами было написано почти все, что было у неё внутри… Но это видела наверняка лишь Рил. Как-то она спросила Энму, о чем она думает, но та промолчала, улыбнулась и посмотрела на куклу в своих руках.
    Рил любила музыку. Спрашивается, где же она искала мелодии, если жила в приюте? Она брала их из своей головы. Придумывала, сочиняла. И иногда, сидя на скамейке, и поглаживая задумавшеюся Энму по рыжим красивым волосам, Рил покачивала головой в такт придуманной музыке и губами беззвучно шептала слова… Она часто записывала на бумагу свои сочинения и песни. Энма любила читать эти тексты. Они казались ей чем-то прекрасным и живым, хотя написаны были немым человеком.
   Однажды, в один из осенних дней Рил и Энма сидели на скамейке в том же парке, где и познакомились, и слушали вечернее пенье птиц. Они сидели спина к спине, смотря вверх на клены и листья, сыпавшиеся с них. Они были вместе и им было тепло.
- Рил.., - прошептала Энма. - Ты меня слышишь?..
    Рил кивнула, медленно повернув голову в сторону подруги.
- Знаешь… Что я чувствую сейчас? Может быть, это прозвучит глупо. Но мне хочется и плакать и смеяться одновременно. Ощущение свободы. Хотя до совершеннолетия ещё целый месяц… О Рил, мы уедем отсюда. Мы увидим этот мир… Не весь…Нет, мы увидим наш мир. Ты и я… Рил, ты меня слушаешь?.. - в голосе Энмы послышалась обида, так как подруга снова о чем то думала, это было видно по её глазам и выражению лица.
    Рил улыбнулась и кивнула. Она, заметив звонкие нотки в голосе Энмы, погладила её по щеке. Энма тут же смягчилась.
- Так вот, - продолжала она. - Ты ведь хочешь этого? Хочешь…я знаю. Мы будем всегда вместе… Всю жизнь. Рил, как же я рада, что мы есть друг у друга. Мы никогда не видели, что же за этой плетенной оградой приюта. Мы узнаем это лишь через два месяца, когда будем свободны. Я не брошу тебя…
    В этот момент Рил прижалась к Энме, крепко обняв её. Как маленький ребенок прижимается к матери в поисках зашиты и покровительства.  Энма улыбнулась и провела ладонью по черным волосам подруги. Рил подняла на неё глаза, полные слёз.
- О Рил, ты снова плачешь?! Что такое? Почему?.. -  Энма крепче прижала девочку к себе и стала покачивать в своих объятиях, как младенца. - Рил… Напиши, что произошло? Кто в этой глуши тебя обидел? Я? Рил…
    Та в ответ лишь опустив голову, достала из маленькой сумки тетрадь и карандашом написала торопливо: « Мне жаль, что я не смогу произнести тех слов, которые бы очень хотела тебе сказать. Но я не говорю. И от этого очень больно. Прости…»
- Как же ты напугала меня… Мне важно лишь знать, что ты ко мне чувствуешь. И я знаю это. А то что ты не можешь произнести, это уже не твоя вина.
    Рил благодарно посмотрела на подругу и ещё крепче прижалась к ней. Так, в объятиях друг друга, они просидели примерно полчаса. Помешала им также сидеть вошедшая наставница миссис Остин. Она была пожилой дамой, строго одетой, иногда напоминавшей собой такую же жительницу приюта, только на пенсии, ибо на ней также было платье до колен, белые чулки, туфли, словом, все точно такое же, как у молодых барышень в этом приюте. Лишь седые, собранные в пучок сзади, волосы выдавали её. У нее была одна странная особенность: у неё было крайне мало морщин, были лишь у уголков рта и немного тоненьких складочек на лбу, потому что у женщины была привычка хмуриться.
   Она вошла неслышно и сначала с умилением наблюдала трогательную сцену. Потом она кашлянула и немного улыбнулась, когда девочки буквально отпрыгнули друг от друга.
- Уважаемые, я вам поражаюсь! - воскликнула миссис Остин, едва сдерживая улыбку. - Как же вам может быть интересно друг с другом, когда Рил не говорит… Ведь вам наверное, очень скучно, мисс? - обратилась она к Энме, слегка наклонившись в её сторону.
- Нет, миссис Остин, мне не скучно, - убеждающе заговорила Энма. - Мы с Рил понимаем друг друга и без слов.
   Рил все это время молча и немного зло смотрела на наставницу. Она хмурила брови, рассматривала её снизу вверх, чуть жевала губы. Казалось, если бы ей сейчас дали что-то сказать, она бы огрызнулась.
   Тем временем, Энма продолжала беседовать с миссис Остин. Они уже говорили о том, как красива осень в её раннем, невинном ещё, но таким смело-ярком колорите.
- Вы прекрасные девочки… И я уверена, что, выйдя из нашего приюта, вам будет комфортно в жизни, -  уже как будто сама с собой, подняв голову вверх, рассуждала наставница. - А также, я надеюсь, что вы не забудете вашу наставницу.
   Тут Рил едва улыбнулась. Она ненавидела этот приют, любила лишь этот садик… Да, вот садик она точно не забудет. Скамейку, где она провела столько счастливых часов с Энмой. Но никак не наставницу Рил собиралась сохранить в своей памяти…
- Рил, - прорезался сквозь её мысли голос Энмы. - Очнись.
   Рил вздрогнула и посмотрела на подругу. Наставницы уже не было рядом, она рассматривала плетение плюща на заборе в другом конце сада.
- Рил, она сказала, что первое время будет помогать нам с тобой, чтобы мы устроились в жизни… Ты хочешь учиться?
   Девушка утвердительно кивнула и снова уставилась внимательным взглядом на подругу.
- Вот, значит мы будем учиться… Я буду ходить в школу, а дома буду все-все тебе передавать и учить тебя, - на лице Энмы светилась улыбка, которая так редко появлялась по мере того, насколько старше становилась её обладательница.
   Рил взяла блокнотик и написала что-то. Энма послушно ждала и, получив послание, прочитала: «Да, моя любимая подруга, нас двое, значит ни ты, ни я не одиноки… Я буду очень тебе благодарна за то, что ты возьмешься меня обучать. Ведь это не легко…»