..И присела Муза на монитор... | отрывки, ассоциации на момент и просто размышления..

ПАЛАЧ

(отрывок)

От шел, тяжело переставляя ноги, вязнувшие в раззвожженной грязи, постоянно оскальзывась и если бы не посох, давно бы уже не раз приложился боками к  грязным обочинам.  Грязь, налипшая на мягкие сапоги,  делала  их неподъемными…
  Лошадь он потерял накануне по глупости решив сократить дорогу, петляющую, словно змея меж деревьями, лесом.  Не разглядев скрытого за кустами оврага,  он вместе с лошадью свалился с крутого откоса. Он отделался синяком и царапинами, но лошадь сломала спину и он ее прирезал. Так что путь ему пришлось продолжить пешком. К тому же прошедший ночью ливень  превратил дорогу в реку непролазной грязи, а обочины в чавкающее болото.
Выбрав из двух зол меньшее, он выбрался на обочину, предпочитая   идти по хлюпающей  водой  траве, чем бороться с грязевыми топями. Так он и шел, опираясь на красный посох. К правому  боку  была  привешена  в  кожаном чехле плаха -  доска, сделанная из неизвестного, но невероятно прочного материала (на нее упал кусок скалы и не оставил даже царапины), к которой не приставала кровь – после использования ее просто надо было некоторое время подержать вертикально, чтобы стекли все капли. За спиной в специальных зажимах был закреплен топор, лезвие которого было выполнено из аналогичного материала к тому же не требующего заточки – он всегда был невероятно остр и готов к применению. На левом боку висела сумка с колпаком и перчатками, а так же кошель.  Тыльную сторону  ладоней, как и виски, украшали  черные  узоры, словно нарисованные черной блестящей тушью. Узоры были  странные, закрученные, витееватые,  от взгляда на которые хотелось закрыть глаза – в них начинало рябить . Он их не прятал – это был знак его профессии.  Он шел и шел вперед, не останавливаясь и даже не помышляя повернуть назад. Потому что впереди его ждал Осужденный. Ждал, проклиная, но ждал. И он должен был дойти. Потому что он – Палач.
В Мире Серого Солнца, как и во всех Мирах,  были и воры и убийцы. С ворами поступали просто. Пойманного на месте преступления осуждали сразу. Если требовалось доказательство воровства, в дело вступал Сыск и добывал доказательства либо вины, либо невиновности. И если была доказана вина (а доказательства должны быть твердо обоснованы и  Истинными  - подлог карался сразу –виновный заболевал проказой), в дело вступал Суд. Суд выносил Приговор   и Исполнитель одевал на шею Осужденному черный ошейник. И осужденный превращался в Раба – на срок сравнимый с нанесенным им ущербом  -потерпевшего. По окончании черный ошейник падал на руки и, стекая черной волной,  исчезал в траве.  А человек становился полноправным  членом общества. Если провинившийся не внимал наказанию и повторял Преступление – после третьего раза  одевания черного ошейника он становился Вечным Рабом – жил при ратуше и по повелению градоначальника исполнял все поручения и выполнял всю работу, которую ему   тот поручал.
С Убийцами было сложнее. Право лишать человека жизни имел только Палач. За твердо доказанное и обоснованное Преступление по Приговору суда. Осужденному одевали на шею красный ошейник и отпускали восвояси – теперь он становился изгоем. Он не имел права показываться в поселке и попадаться людям на глаза. От него шарахались, как от прокаженного. Еду ему оставляли в специально отведенных местах за пределами поселения. Там  же  были оборудованы несколько хибар для Ожидания. В них Осужденный должен был жить и ждать. Ждать Палача.
И Палач приходил.

Добавлено через 4 минуты
Наконец он устал бороться. Сняв плаху с пояса, он кинул ее на более менее сухую кочку и сел, скрестив ноги и опираясь на посох. Он знал, что вскорости кто-нибудь да проедет  мимо и не посмеет отказать ему в помощи.
Так и случилось. Он только успел отдышаться, как его слух уловил чавкающие звуки – по дороге кто-то ехал. И точно – вскоре из-за поворота показался всадник, ведущий в поводу лошадь с притороченными к седлу тюками. Он встал. Поднял плаху, прикрепил ее к поясу и, сделав  шаг, оказался на краю обочины.
Всадник, увидев его, остановился. Несколько мгновений замешательства и вот уже всадник спешивается. Подходит к лошади, снимает тюки и прикрепляет их к ближайшему дереву – от зверей. Потом берет лошадь  и подводит  к стоящему на обочине.
Он вскочил в седло, оглянулся на всадника и они не торопясь поехали по дороге.
Часа через два показались первые дома поселения, а еще через полчаса и  корчма.
Он соскочил с лошади, закинул повод ей на шею  и пошел к дверям корчмы. Палачи вообще были молчунами – люди боялись их. Люди  выполняли все,  что требовалось, но вот заводить длинные беседы как то не могли. Люди  от них шарахались как от чумных…
Он поднялся по скрипучим ступеням и потянул дверь. При его появлении разговоры в корчме стихли. Все старались не смотреть в его сторону, но это плохо получалось. Все столы  в зале были заняты, но выскочивший из-за  перегородки корчмарь метнулся к крайнему столу, за которым маячили двое пьяниц, схватил их за шивороты и выкинул из-за стола на середину зала. Подскочившие двое дюжих служек ухватили бедолаг и выволокли за порог. Корчмарь метнулся к столу, протер его сомнительной свежести тряпкой и сделал приглашающий жест.
Он прошел к столу и уселся  на скамью, пристроив посох у стены.
-Обед. Комнату. До утра. Лошадь. – и  он выложил на стол горкой несколько монет  (вообще то все это ему могли предоставить и бесплатно – Долг и Обязанность каждого, но он предпочитал покупать – благо оплата за Труд была достаточно высока).
орчмарь  суетливо кивнул и исчез за перегородкой.
Через некоторое время заполошная  служанка суетливо расставляла блюда с мясом, овощами и хлебом. Ставила большой кувшин с пивом. Расставив, она  мгновенно исчезла. Он плеснул пива в кружку – немного кисловато, но пить можно. К  тому же отдавало терпкостью – несколько непривычно, но приятно…
Он был бродяга. Одинокий бродяга. Его никто и нигде не ждал. Исполнив наказание, он уже знал, где его ждет следующий Осужденный  и, передохнув, отправлялся в путь. У Палачей не было семьи и они не имели детей – отбирающие Жизнь не  имели права ее давать. А еще он был бессмертный –почти бессмертный. Его можно было убить, но сам он умереть не мог.  А если учесть, что  никто никогда ни за какие награды не убьет Палача, даже случайно, то можно понять  что некоторые Палачи  жили на этой земле уже достаточно долго. Вот и он. Он уже смертельно устал ходить, он устал жить и устал, просто устал… Он уже потерял счет годам – они складывались в десятки, потом в  века… Он уже просто шагал, шагал и шагал, идя от Осужденного  к Осужденному, устало проклиная  свое существование…
Он выехал рано утром и во второй половине дня уже был на месте. Спешился и привязал лошадь к дереву у которого трава была погуще дав поводу длину, чтоб лошадь попаслась.  И огляделся.
Место, где он остановился  небольшим склоном спускалось к  городку, расположенному в низинке, и  заросло  невысокими тонкоствольными деревцами и густой травой.
Осужденного он увидел  шагах в двадцати ниже по склону. В рваном рубище, всклокоченный, он стоял на коленях низко опустив голову. Его руки были спрятаны в складках  тряпья, свисающего с плеч.
Палач отстегнул  суму  достал   колпак и перчатки. Одел. И колпак и перчатки были  темно-бардового цвета, к тому же колпак имел прорези для глаз, окантованные черной каемкой.  Вынул из сумы плаху. Достал из-за спины топор и медленно подошел к Осужденному. Тот не шевелился. Он  положил плаху на землю в шаге от Осужденного  и чуть надавил на шею – ложись….
Удар, боль, пред глазами закрутилась разноцветная метель, протаяла   и он увидел маму. Она стояла  возле колодца, что был у их дома,  и наливала в ведро воду из колодезного ведра. Что-то почувствовав, она оглянулась.. Взмахнула руками выпустив  колодезное ведро, тут же улетевшее вверх и пошла к нему вытянув руки
-Сынку… Сынку…Где же ты был, сынку.. Заждалась.. Извелась вся.. Сынку…
Он кинулся к маме, зарылся в ее пахнувшие свежим хлебом и молоком такие мягкие руки и ласковая тьма нежно окутав его, погрузила во мрак…