Поиск

Погоня

Вокруг царит влажный, душный, насыщенный испарениями непроглядный мрак. Но он не мне помеха. Наоборот, он для меня – родная и привычной среда, в которой я ощущаю себя столь же уверено, сколь уверено ощущает себя детеныш в кожистой родительской сумке у основания щупалец.
Химический след моего врага протянулся приметной дорожкой среди стволов гигантских теплокровных мангровых деревьев; среди переплетений их гибких ветвей, соединенных дырчатыми ажурными перепонками; среди свисающих клочковатых гирлянд паразитирующих лишайников и ползучих живых лиан. След этот совсем свежий. Мои гибкие и ловкие щупальца обвиваются вокруг ветвей, раскачивают тело и перебрасывают его к следующей ветви. Миг полета – и вновь щупальца ощущают прикосновение гладкой кожи древесных ветвей. И так раз за разом.
Я чувствую пульсацию крови в телах деревьев; вижу тепловые образы сотен мелких и крупных тварей, коими кишит гигантский мангровый лес; ощущаю все оттенки химических следов оных существ, колебания воздуха от их движений. Но в первую очередь меня волнует след моего врага.
Враг измотан долгой погоней; я чувствую это. Я же еще полон сил; я торжествую! Погоня приближается к завершению. У меня за спиной чехол с острыми крепкими шипами, вырванными из тела дохлого эллуу; яда, содержащегося в небольшой железе у основания такого шипа, хватит на целое стадо соло. Такой дротик – страшное оружие и редко кому везет добыть его, но нынешняя жертва достойна того, что б использовать именно это оружие!
Враг мой, подобный мне. Вскоре завершиться эта погоня, а вместе с ней и наше давнее соперничество.
У племени должен быть только один вожак, а ты, враг мой, уже слишком стар, что б оставаться им. Я изгнал тебя; изгнал, принудил бежать из племени, но изгнанного нельзя оставлять в живых. В любом случае из нас двоих в племя вернется только кто-то один. И тем, кто вернется, буду я!
Он уже чувствует мое приближение; он, враг мой. И я ощущаю эманации его страха; он хочет лишь, что б его оставили в покое; он более не претендует на власть; он жаждет, что б я сохранил его жизнь. Глупец! Ведь я же совершаю для него величайшее благодеяние, оказываю ему величайшую милость – дарую быструю и милосердную смерть. Ибо страшна участь изгнанника-одиночки в мангровых джунглях.
Я несусь среди ветвей. Дистанция между нами стремительно и неумолимо сокращается. Вот я уже вижу тепловой образ моего врага. Изгнанник замер, застыл, словно пытаясь слиться с ветвью, давшей ему последний приют. Но тщетно: ему не укрыться! Я ощущаю его страх и испытываю отвращение к этому отчаянно цепляющемуся за жизнь существу.
Несколько моих щупальцев скользят за спину и выхватывают из чехла дротик, изготовленный из ядовитого шипа эллуу. Я надавливаю на железу, и страшный яд наполняет тонкий канал внутри шипа.
Изгнанник испускает феромоны, летучие вещества, донесшие до меня его мольбу:
"Пощади!"
"Зачем тебе жизнь, старик?" – отвечаю ему я своей феромонной речью, и тут же спохватываюсь: нельзя говорить с тем, кого собираешься убить.
"Ты победил. Ты изгнал меня. Я более не опасен тебе! К чему же убивать меня?"
"Я не разговариваю с теми, кто уже мертв!" – мои щупальца, сжимающие дротик, взвиваются в замахе.
И в этот миг густая пенная жижа мелкого моря, в которую стволы исполинских мангров погружены чуть ли не на половину, буквально вскипает. Струя пара и липкой слизи бьет вверх, чуть ли не достигая самого верхнего слоя крон мангров. Над потревоженной поверхностью болотистого моря показываются пульсирующие в тепловом спектре наросты на огромной туше гулла. Его чудовищные щупальца взвиваются вверх по стволам мангров и хватают моего врага.
Гулл очень хорошо чувствует запах страха.
Тело изгнанника бьется среди ужасных щупалец, испуская панические феромоны. Но что гуллу эти жалкие потуги? Щупальца просто ломают тело бывшего вожака; он искалечен, но еще жив.
Из-под затянутой толстой, тускло святящейся в тепловом спектре, пленкой тины поверхности мелкого моря появляется огромный клюв гулла, обрамленный жадно дергающимися в предвкушении пищи червеобразными чувствительными отростками. Миг – и этот клюв хватает моего врага. Его тело лопается, слизистые струйки телесной жидкости стекают по зазубренным краям клюва, и то, что осталось от бывшего вожака, исчезает в судорожно пульсирующей глотке гулла.
И едва ли не раньше этого мига ужасные щупальца вновь взвиваются вверх. Они тянутся ко мне! Ужас настойчиво гонит меня вверх, на самый высокие ветви мангров, но это было бы смерти подобно: гулл быстр, щупальца его длинны, и нет там спасения!
И я делаю то, на что способны лишь самые бесстрашные охотники нашего племени! Я срываюсь вниз и шлепаюсь на мокрое и скользкое тело чудовища. Дротик из ядовитого шипа эллуу все еще зажат в моих щупальцах. И я вгоняю его со всей силой в тело гулла; наваливаюсь всей тяжестью тела. Острый шип пробивает плотную кожистую оболочку монстра!
Яд, смешавшись с его телесными соками, начинает действовать почти мгновенно; я даже не успеваю вынуть из чехла второй дротик. Тело гулла вздымается и корчится в тяжкой муке. Я начинаю скользить по его гладкой шкуре, отчаянно пытаясь уцепиться хоть за что ни будь, но все же срываюсь в воду.
Гулл в смертной агонии дико хлещет вокруг себя гигантскими щупальцами. Одного такого удара, даже если он придется вскользь, хватит, что б превратить мое тело в ошметки.
Скорее отсюда!
Я усиленно работаю щупальцами, устремившись вплавь подальше от умирающего гиганта. Вода буквально кипит вокруг агонизирующего чудовища: это стремятся к нему твари-падальщики иклу в предвкушении пира, привлеченные запахом смерти. Они очень малы в сравнении с гулом, но каждая такая тварь чуть ли не вдвое превосходит меня. Они начинают впиваться своими жалами, что венчают кончики щупалец, в тело еще живого гулла, высасывая его телесные жидкости. Гигант продолжает хлестать вокруг себя, сминая падальщиков, но тех становится все больше. Иклу словно и не видят смерти подобных себе.
Скорее, скорее отсюда!
Эта свора опаснее даже чем гулл. Они хоть и падальщики, таким мелким существом как я, пусть и живым, не побрезгуют. Я стремлюсь доплыть до ближайшего ствола мангра и, вскарабкавшись на ветви, оказаться в безопасности. Но это мне не суждено.
Один из иклу всплывает прямо передо мной. Все шесть щупалец с остриями жал хищно направлены в мою сторону. Я хватаюсь сразу за два дротика. Иклу хлещет щупальцами. Я ускользаю и целиком погружаюсь под слой жирной пленки, затянувшей поверхность воды. Устремляюсь вперед и всаживаю дротики в податливое тело падальщика.
Вновь ускользаю от хлестких щупалец и страшных жал. Яд действует быстро. Тело иклу, не спеша, опускается на дно. Выныриваю. Заветный мангр все ближе. Вот мои щупальца касаются его теплой кожи; я цепляюсь за свисающие ползучие лианы и взбираюсь на нижние ветви, а затем все выше.
Гулл уже мертв. Его туша почти полностью скрылась под поверхностью воды. А вокруг него кишат иклу, спеша урвать свой кусок, пока не урвали другие. Мерзкие существа.
Но что это? Я ощущаю феромоны подобного мне! Да, на соседней ветви устроился мой соплеменник. Это один из тех, что прислуживали старому вожаку племени.
"Зачем ты тут?" – посылаю я феромонный сигнал.
"Что б убедится, что старый вожак будет убит тобой. Изгнанного нельзя оставлять в живых".
"Ты шел за мной от гнездовий племени? Как я не учуял тебя?"
"Ты был поглощен погоней... вожак"
"Ты убедился, что старый вожак теперь мертв?"
"Его убил не ты, а гулл"
"Какая разница, кто убил его? Гулл убил Старого. Я убил гулла! Я великий охотник!"
"Слишком уж великий"
Мне совсем не нравится ироническая окраска его последнего феромонного послания.
"Что ты хочешь этим сказать?"
"Лишь то, что Старого убил гулл и... тебя гулл тоже убил. И я это видел"
"Что?.."
Я слишком поздно ощущаю его стремительное движение; он метает в меня дротик, сделанный из шипа эллуу. Шип глубоко вонзается в мое тело. Жуткая боль разрывает внутренности.
"Племени будет лучше, если вожаком станет кто-то менее... великий!" – он даже не скрывает злобного ликования.
Какая непереносимая боль! Словно тело попало в кипящий источник. Это действие яда. Все, конец. Старый вожак не вернется в племя, но не вернусь и я. Вернется некто третий, менее... великий.
Сведенные смертной судорогой щупальца разжимаются.
До поверхности болотистого моря и кишащих в нем падальщиков долетает уже мертвое тело.

Выкладываю первые главы повести.
Буду благодарен за критику  и замечания

Бриштаан

Глава I

Постукивая посохом по дощатому настилу, я вступил под своды массивной, украшенной довольно грубыми барельефами, каменной арки, служившей входом в башню Хазерхаара. Двери башни были толстые, двустворчатые, черного дерева, обитые полосами позеленевшей от времени бронзы. И дерево и бронза были сплошь испещрены изящной рунической вязью. 
    Я на секунду остановился в некотором замешательстве,  и, не додумавшись ни до чего более оригинального, просто постучал в двери навершием своего посоха. В тот же миг руны вспыхнули мертвенным свечением.  Светящаяся дымка стала сочиться от этих знаков и собираться в призрачное мерцающее облачко. Облачко это сгустилось, обретая некоторую плотность, и приобрело вид огромного клыкастого черепа, в глазницах которого пульсировало бледное сияние.
    Парящий в воздухе прямо передо мной призрачный череп обнажил клыки и провозгласил голосом, который принято именовать «замогильным»:
– КТО ТЫ, НЕСЧАСТНЫЙ, ПОСМЕВШИЙ НАРУШИТЬ ПОКОЙ И УЕДИНЕНИЕ ВЕЛИКОГО АРХИМАГА ХАЗЕРХААРА, ПОВЕЛИТЕЛЯ ПОТУСТОРОННИХ СИЛ, ЗАКЛИНАТЕЛЯ НЕЖИТИ, ГЛАВЫ ГИЛЬДИИ  МАГИИ СМЕРТИ?!!  ОТВЕТСТВУЙ!
При этом его пустые глазницы на миг вспыхнули нестерпимо ярко, а затем погасли и заполнились  плотной, пульсирующей тьмой.   
Да, это должно было производить впечатление. Какой ни будь бедолага-ремесленник или, скажем,  городской стражник, если бы и не умер на месте от страха при виде этого, то уж, во всяком случае, пустился бы наутек без оглядки, не чуя ног под собою.
Я усмехнулся, прищурился и взглянул на двери внутренним магическим взором. Окружающий вещественный мир утратил цвета и четкость, окрасившись многочисленными оттенками серого, и приобрел некоторую расплывчатость. Массивные дверные створки  тут же стали словно бы прозрачными. Внутри них я различил клубящиеся, подобно чернилам в воде, сгустки живого, осязаемого мрака, пронизанные и опутанные белесыми волокнами и нитями удерживающих заклинаний, кои заклинания были «завязаны» на покрывающие двери письмена. 
Я вновь усмехнулся и огладил бороду.
Старина Хазерхаар, большой оригинал и затейник (как, впрочем, и большинство некромантов), не ограничился простым (да хотя бы и сложным!) защитным заклинанием, как поступил бы, к примеру, я.  Хазерхаар подселил в двери некого духа-стража, привязав его к входу в свою башню неразрывными заклятиями. Вернее даже это был не один дух, а целое сонмище слабых духов, объединенное в единое целое все теми же удерживающими заклятиями.
Надо отдать должное Хазерхаару. Замысел был красивым, а исполнение весьма изящным, хотя, очевидно,  не потребовало от мага больших усилий.   
Распутывать сложную паутину хазерхааровых заклинаний мне было недосуг, а силой ломать их было бы, по меньшей мере, невежливо по отношению к хозяину башни,  поэтому я на миг задумался.
– ОТВЕТСТВУЙ! – настаивал между тем призрачный череп, явно теряя терпение; внутри дверей постепенно закипала темная враждебная сила, готовая излиться на нарушителя уединения и покоя Хазерхаара, великого Архимага, заклинателя, ну и так далее.
– Знай же, о недостойный страж, – несколько ворчливым тоном «ответствовал» этот самый нарушитель, то есть я. – Что  сам великий Архимаг Клесфер, собственной персоной, заклинатель огня и глава Гильдии Огненной магии прибыл к твоему хозяину, почтенному Архимагу Хазерхаару, по неотложной надобности и в соответствии с приглашением оного хозяина. Тебе говорю: отворяй дверь!   
Такого страж явно не ожидал. Собственно, он и был-то рассчитан только на то, что бы отгонять случайно забредших сюда простых смертных (хотел бы я посмотреть на простого смертного, который по своей воле посмел бы приблизиться к обители главы Гильдии Некромантов, хе-хе).   
Очертания черепа несколько размазались, «поплыли», стали еще более призрачными и нечеткими, а сам он как бы съежился, уменьшившись едва ли не вдвое. Потревоженная темная сила, копившаяся в дверных створках, ослабела и нехотя улеглась.
– ХОЗЯИНУ БУДЕТ ДОЛОЖЕНО О ТЕБЕ, ПОЧТЕННЫЙ, – совсем иным тоном, но все тем же «замогильным» голосом, изрек череп и растаял в воздухе. 
Пока длилось ожидание, я вновь задумался над тем, что могло стать причиной, побудившей Хазерхаара прислать мне предложение о встречи в его башне. Ни один маг, ни когда без очень веских причин не допустит другого мага в свое обиталище. Ведь резиденция мага очень много может сказать о нем самом, об источниках его силы, о слабых и сильных сторонах. А раскрывать такие секреты перед конкурентом и потенциальным противником ни кому не охота. Я, например, до сих пор ни разу еще не побывал в башне Хазерхаара, не смотря на то, что водил с ним знакомство уже не один век.
Значит, случилось нечто крайне важное, если старина Хазерхаар не стал в этот раз следовать столь незыблемому принципу.
Ждать мне пришлось совсем недолго.
Массивные створки сами собой начали вдруг отворяться. Из башни повяло холодом («могильным холодом», невольно вспомнилось пресловутое выражение). Меня недвусмысленно приглашали войти. Еще раз взглянув магическим взором и убедившись в том, что больше никаких неприятных сюрпризов, вроде заклятых духов и разговаривающих призрачных черепов, меня не ожидает, я не замедлил последовать приглашению.
Едва я миновал арку входа, створки тут же захлопнулись за спиной, подобно челюстям некого чудовища. Я непроизвольно поежился от такой, пришедшей на ум, аналогии. Мощные засовы сами по себе задвинулись, и я ощутил напитавшие их целые потоки темной магической силы. Вход в башню был вновь намертво закрыт, полностью отрезая меня от внешнего мира.
Полутемный холл башни освещался лишь призрачным  светом магических шаров, наполненных мертвенным сиянием. Шары эти были установлены  на вычурных бронзовых подставках, изображавших костистые руки скелетов. Под сводами и в дальних углах холла скопилась тьма, загнанная туда магическим сиянием. Голые стены, сложенные из массивных каменных блоков, украшали скупые и нарочито примитивные барельефы. В стенах этих было проделано несколько арок, в которых начинались залитые мраком проходы, ведущие куда-то в подземелья башни. Воздух здесь был холодный и застывший, с едва различимым запахом тлена, словно напоенный эманациями самой смерти.
Меня уже ожидали. 
Роль дворецкого, как и следовало ожидать от некроманта, у Хазерхаара играл зомби. Типичный такой поднятый из могилы и  оживленный труп на начальной стадии гниения: вздувшееся лицо, глаза грязно-бурого цвета, полуприкрытые раздувшимися  веками, толстые выпяченные губы,  кожа болотно-зеленого оттенка, всклоченные и грязные черные волосы с колтунами. Одна рука у него была оторвана до локтя и из гниющей плоти выглядывал обломок кости.  Одеждой мертвяку служило какое-то грязное и рваное рубище, бывшее, очевидно, погребальным саваном. Вдобавок, от зомби ощутимо несло гнилостным запахом.
Меня передернуло от отвращения.
А зомби с отменной вежливостью отвесил мне неуклюжий поклон, надрывно прохрипел что-то невнятное и жестами пригласил меня идти за ним. Говорить он, видимо, не мог.
Прихрамывая, и подволакивая левую ногу, оживший мертвец направился к одному из арочных входов в дальнем углу холла. Мне ни чего не оставалось, как, последовать за своим жутковатым провожатым  куда-то вниз по винтовой лестнице. Брезгливо подбирая полы своей мантии, я осторожно шагал по крутым каменным ступеням, стараясь не отстать от зомби, который, не смотря на кажущуюся неуклюжесть, двигался весьма быстро.   
Мертвяк освещал путь светящимся шаром, который нес в уцелевшей руке.  Мне не пришлось даже прибегать к магическому зрению, что бы понять, что  башня, все сверху донизу, от купола, до самых глубоких подземелий, пропитана мощными заклинаниями. Страшные темные силы копились тут веками. Я ощущал отголоски древних ритуалов, некогда принесенных кровавых жертв, призванных оберегать башню и ее хозяина. Не обошлось тут, очевидно, и без плененных и заклятых духов, столетиями несущих свою службу. 
Я все-таки бросил несколько коротких магических взглядов вокруг себя и обнаружил, что стены полны скрытых ниш, в каждой из которых находились скелеты, принадлежащие  живьем замурованным тут жертвам. Причем души этих несчастных были накрепко, привязаны заклинаниями к бренным остатками. Эти ниши буквально извергали  гнилостные эманации темной силы. Ужас, страдания и безысходность жертв, напитавшие башню, служили источником магической силы для всей сложной системы защитных заклятий.
Я слышал словно невнятный шепот сотен голосов. Голосов страдающих душ, так и не нашедших упокоения в посмертии, а ставших вечными стражами башни.
В стены были так же вмурованы простые, но могущественные магические артефакты, вроде рунных камней с нанесенными руническими заклинаниями, буквально переполненные силой. 
Было тут и что-то еще, совсем непонятное, чью сущность постичь мне с ходу не удалось.  По-моему, оно имело отношение к темному шаманству диких племен. Тоже какие-то ниши. Но чем они наполнены понять не представлялось возможным; чем-то донельзя отвратительным, словно клоака с нечистотами,  и при этом невероятно  мощным.
Все это соединялось в единую, весьма сложную,  паутину; копилось, наслаивалось и совершенствовалось на протяжении веков. Очевидно,  начало созданию магической защиты положил еще учитель и предшественник Хазерхаара, великий некромант прошлого Азеф, во времена которого и была воздвигнута башня. 
Выжечь бы это сосредоточение гнили, невольно подумалось мне, выжечь ниши со скверной очищающим огнем, развалить башню по камешку. Но войны между Гильдиями не велись уже многие века, с тех самых пор как был создан Совет и выработаны взаимоприемлемые условия мирного сосуществования, которые обязались соблюдать все. На нарушителя немедленно обрушилась бы объединенная мощь остальных гильдий. На том и держался просуществовавший тысячелетие порядок.   
Вопреки  моим опасениям, спуск оказался недолгим.
Лестница закончилась. Дальше вел коридор, который  уперся в толстенную  дверь.
При моем приближении дверь сама собой отворилась.
Помещение, в которое я вошел, было, очевидно, кабинетом  Хазерхаара, совмещенным с магической лабораторией и заклинательным покоем. Большой зал, с низкими и массивными арочными сводами. Стены сложены из здоровенных, едва обработанных камней. Кругом стеллажи с  всякими магическими  причиндалами и ингредиентами. Колбы, реторты, пожелтевшие черепа, устрашающего вида колюще-режущие инструменты, пучки каких-то высушенных трав и корешков. Глаза просто разбегались
В больших чанах бурлила и дымилась какая-то жидкая  гадость, от которой исходил едкий запах, казалось, пропитавший все вокруг.
Множество толстенных фолиантов, потрепанные корешки которых тускло поблескивали потемневшей от времени позолотой, были свалены прямо на полу большими кучами.
Я заметил толстенный том в черном переплете с орнаментом в виде черепов. Легендарная Necromantica, написанная в глубокой древности, ныне забытыми магами. В те далекие времена еще не было книг, лишь свитки. Сей трактат о магии смерти писалась кровью на пергаменте из человеческой кожи.  В том числе и более поздние его списки.
Среди всего это хаоса выделялось несколько грубо сбитых дощатых столов, на которых лежали мумифицированные трупы; причем изрядно распотрошенные, с воткнутыми в них  какими-то зазубренными ножами, стилетами, зажимами, весьма напоминавшими  палаческий инструмент.   
Да, уютное обиталище у Хазерхаара, ни чего не скажешь. 
А сам хозяин  уже спешил мне навстречу.
Хазерхаар был высок и невероятно худ, ну прямо обтянутый темной морщинистой кожей скелет, подстать его… гм… экспонатам. Остатки седых волос неопрятными спутанными прядями обрамляли лысину. Из одежды на великом Архимаге было лишь  какое-то рубище, замаранное темными пятнами, весьма подозрительно вида. 
– Приветствую тебя, о могущественный Клесфер! –  Хазерхаар церемонно поклонился.
Затем  он задумчиво огляделся вокруг, щелкнул пальцами, и единственное в зале кресло – массивное и резное – взлетело в воздух, и опустилось прямо  возле меня. 
– Приветствую могущественного Хазерхаара и благодарю за гостеприимство, – сказал я, вольготно устроившись в кресле.
Другого кресла в лаборатории владыки некромантов не было, и поэтому Архимаг топтался на месте. Но его это ни мало не смущало.
– Не угодно ли вина? – с отменной любезностью предложил Хазерхаар.
– Пожалуй, – согласился я. – Не хотелось бы обижать отказом такого гостеприимного хозяина.
В зал вошел уже  знакомый мне зомби-дворецкий неся на подносе два золоченых кубка. Он ловко держал поднос единственной целой рукой. 
Вино оказалось отменным. Я пил его неторопливо, оценивая вкус, в отличие от некроманта, который жадно осушил свой кубок в несколько глотков, проливая вино на свое рубище. 
– Хорошее вино. А я полагал, что почтенный Хазерхаар пьет только кровь девственниц и младенцев, –  с усмешкой заметил я.
Хазерхаар мелко захихикал, аж затрясся весь. Оценил шутку. 
– А теперь, не соизволит ли достопочтенный глава Гильдии Некромантов, просветить меня, касательно того, почему я удостоился высокой чести быть приглашенным в обитель почтенного Архимага.
– Соизволит, – ответствовал некромант. – Но, может быть, ты, почтенный Клесфер, выскажешь сперва свои предположения?
– Охотно, – кивнул я, сохраняя величайшую серьезность. – Я полагаю, что ты, хитроумный Хазерхаар, заманил меня, Архимага Клесфера, главу Гильдии Огненной магии, в свое логово, дабы тут, в средоточии своей силы, невозбранно уничтожить.
Некромант в величайшем изумлении вытаращился  на меня.  А затем расхохотался.  Нет, он не просто хохотал. Он ржал, как говорят простолюдины. Заходился от смеха, задыхаясь и вытирая выступившие слезы.
Наконец Хазерхаар угомонился и перевел дух.
– Ты, почтенный Клесфер, изволишь шутить. Хотя меня и называют иногда Безумным Магом, я не настолько еще лишился рассудка, что бы убить тебя и обрушить на свою голову месть Гильдий. 
Он снова хихикнул, и сказал уже спокойно:
– Я вижу, ты жаждешь объяснений. Ну что ж, я все покажу тебе, досточтимый Клесфер. Это будет лучше любых слов.
И некромант жестом поманил меня за собой.
Хазерхаар пошарил руками по стене,  коснулся неприметной выпуклости, и огромный, грубо обтесанный каменный блок, сдвинулся в сторону, открывая узкий проход, через который мы покинули лабораторию некроманта. 
Я недоуменно  покачал головой. Похоже, глава Гильдии некромантов, решил сегодня открыть мне все свои секреты. И это мне очень не нравилось.
Потайной вход вел в тесную коморку, тускло освещенную магическим шаром. Противоположную от входа стену скрывала плотная темная занавесь.   
Хазерхаар вошел в коморку и  коснулся занавеси. Глаза его торжественно сверкнули.   
– Я открываю тебе великую тайну, почтенный Клесфер. Тайну, которая веками хранилась здесь, в самом сердце моей башни.  Смотри же!
И некромант отдернул занавесь.
За ней была скрыта большая ниша, забранная толстой бронзовой решеткой. Внутри, на вычурной подставке, стояла небольшая усеченная пирамидка из гладкого зеленого камня  с желтоватыми прожилками. Поверхность пирамидки была испещрена сплошной вязью нанесенных на камень рунических знаков.
Плоскую, словно срезанную, вершину пирамидки венчал крупный – с куриное яйцо – прозрачный кристалл с множеством граней. Кристалл светился. Он словно был наполнен изнутри мерцающим янтарным светом.  Казалось, что мягкое сияние кристалла стекает по граням пирамидки.
Сначала я даже не понял, что передо мною. 
Истина была столь невероятна, что мой разум отказывался ее признавать.
– Бриштаан! – я не узнал свой голос.
Я, как и  ни кто из ныне живущих, ни когда воочию не видел Бриштаан, но любой маг достаточно высокой ступени не спутал бы его ни с чем, множество раз видев начертания Бриштаана в древних манускриптах.
Я взглянул на пирамидку магическим взором. Аура артефакта сверкала как маленькое солнце, ослепительным незамутненным сиянием. Мелькнувшая, было, мысль о подделке тут же покинула меня.  Только настоящий Бриштаан мог иметь такую сильную ауру.
Плохо соображая, я шагнул вперед. Я сам не знал, что хочу сделать. Быть может, просунуть руки между прутьями решетки и коснуться артефакта.
– Стой! – прогремел неожиданно сильный голос Хазерхаара – Если коснешься, даже вся твоя сила не спасет тебя! 
Этот окрик мгновенно отрезвил меня. Только демоны Бездны ведают, какими смертоносными заклинаниями некромант защитил тайник с Бриштааном. Я не видел и ощущал ни каких признаков сторожевых заклятий, но они, без сомнения, были.  Хитрый некромант мог так замаскировать свои защитные заклинания, что другим главам Гильдий, потребовалось бы много дней напряженного труда, что бы обнаружить и снять их.
Я невольно попятился. А Хазерхаар хихикал и потирал руки, довольный произведенным эффектом.
Я яростно обернулся к Хазерхаару, с трудом удерживаясь, от того что б ни схватить некроманта за его грязное рубище и вытряхнуть душу из тщедушного тела.
–  Без малого тысячу лет все Гильдии ищут  Бриштаан, а глава Гильдии  Некромантов скрывает его ото всех в подземельях своей башни!
– Погоди пылать праведным гневом, почтенный Клесфер,  – усмехнулся некромант. – Мой учитель, великий Азеф, сокрыл Бриштаан сразу после Прорыва, дабы не вспыхнула война между Гильдиями за обладание сим артефактом. Когда же начнет сбываться пророчество и время настанет, Бриштаан будет вновь явлен миру. Перед смертью, Азеф открыл сию тайну мне, его лучшему ученику и приемнику, дабы я стал хранителем артефакта и выполнил предначертанное.  И вот время  настало!
Я вновь взглянул на Бриштаан.
Как же я сразу не сообразил. Ведь кристалл светится!
– Он светится уже несколько дней, – ответил на мой невысказанный вопрос Хазерхаар. – Теперь ты понимаешь, почтенный Клесфер, почему я  пригласил тебя в свою башню?
– Значит, пророчество сбывается?  – в величайшем волнении спросил я. 
– Пока  нет  других  знамений,  указанных в пророчестве, – пожал плечами  Хазерхаар. – Но, думается мне, они вскорости воспоследуют. 
– Надо немедленно созывать Совет! – воскликнул я. – Пока еще не поздно.
Некромант кивнул.
– Для этого я и позвал тебя, досточтимый Клесфер. Надо собирать Совет. Но я не могу открыть им истину про Бриштаан.
– Почему же?
– Если станет известно, что я скрывал артефакт, гнев Совета, обрушится на Гильдию Некромантов. А распри нам не нужны. Особенно, когда начало сбываться пророчество.
– Но если не сказать про Бриштаан, ни кто в Совете не поверит что настало время свершения пророчества!
– Несомненно, так. Вот почему, я открыл эту тайну тебе. Ты единственный в Совете, который не питает ко мне откровенной вражды. Мне нужно было заручиться твоей поддержкой. Поэтому я показал тебе Бриштаан; иначе ты бы мне не поверил. Но сказать всему Совету, что Азеф и я скрывали артефакт, я не могу.  К тебе же прислушиваются в Совете; слово Архимага Клесфера дорого стоит.  Ты потребуешь созыва Совета, не объясняя причин, а уж там мы убедим Архимагов в том, что пророчество сбывается и пора действовать во спасение, – Хазерхаар говорил поспешно, словно опасаясь, что я не дам ему договорить.
– Но как мы убедим Совет, если не покажем Бриштаан?
– Вскоре я получу дополнительные свидетельства того, что пророчества сбываются, и мы сможем продемонстрировать их Совету.
– Но ты же сам говорил, почтенный Хазерхаар, что когда придет время, Бриштаан вновь будет явлен миру! – что-то в словах некроманта мне очень не нравилось.
– Он будет явлен! – твердо сказал глава Гильдии Некромантов. – Но это случится позднее. Я не хочу войны. А если сейчас станет известно, что Гильдия Некромантов повинна в сокрытии Бриштаана, начнется распря. 
Я задумался. Возможно, Хазерхаар прав. Конечно, он изворачивается, и, возможно, не столь уж благородны были в свое время намерения Азефа, сокрывшего Бриштаан, как то стремится показать старый лис Хазерхаар. Но, несомненно, глава Гильдии Некромантов испуган начавшим сбываться пророчеством.  А с другой стороны он боится гнева Совета. И поэтому мерзкий старикашка вынужден обратиться ко мне. Быть может, стоит его поддержать. В самом деле, не начинать же войну с Гильдией Некромантов!
– Да будет так, – наконец сказал я, почему-то чувствуя, что допускаю ошибку. – Я поступлю, как ты хочешь. Я свяжусь с Мерелем и потребую созыва Совета.   
– Да будет так! – Хазерхаар склонил голову в знак признательности.
А Бриштаан продолжал излучать мягкое янтарное сияние…

Глава II

В «Хромой кобыле» яблоку негде было упасть. Тусклый и дрожащий свет множества  свечей, укрепленных на подвешенном на цепях к потолку тележном колесе, едва разгонял мрак в задымленном и шумном общем зале таверны. На длинных скамейках, за грубо сколоченными обшарпанными столами размещалась весьма разношерстная публика.
Я невольно усмехнулся при мысли о том, какой бы тут начался переполох, если бы все эти добрые горожане узнали, кем на самом деле являются два старикана, сидящие за столом в дальнем углу. Один в одежде, приличествующей цеховому мастеру или лавочнику средней руки,  а другой – в грязных  лохмотьях, которых  многие попрошайки постеснялись бы.  Со стороны это выглядело так, словно зажиточный горожанин угощает нищего элем. 
Хазерхаар, так и не сменивший свое рубище на что-то более приличное, жадно пил эль, обхватив большую глиняную кружку ладонями и роняя пену.
– Ну и где же твой человек, почтенный Хазерхаар? – я неспешно отхлебнул эля.
Дрянной эль, надо сказать, да к тому же разбавленный.
– Терпение, досточтимый Клесфер, терпение, – ответствовал некромант, оторвавшись от своей, уже полупустой, кружки, рыгнув и вытерев губы рукавом. – Он не замедлит появиться.
– А я вам говорю – настали последние времена!
Я обернулся на громкий голос.
За большим столом веселилась компания, судя по виду, молодых приказчиков. Обладатель громкого голоса оказался очень высоким, могучего сложения детиной, с густой копной вьющихся светлых волос. Он вскочил со своего места и размахивал пустой пивной кружкой.
– Угомонись, – посоветовал ему кто-то из приятелей. – Не смеши людей. Что еще за  последние времена?
– Сбываются пророчества из древних писаний!  – светловолосый детина с грохотом поставил свою кружку на стол. –  В Эрне, деревне, где, стало быть, Герда, сеструха моя, живет, мужики видели неведомую тварюку.
– Что за тварюку-то такую? – поинтересовались сразу несколько приятелей самозваного пророка «последних времен».
– Видом она подобна нетопырю, – вещал тот. – Величиной поболе быка будет. На крылах нетопырьих – шипы острые. А головы вовсе нет. Заместо головы что-то навроде рога. И ни глаз, ни пастяки, ни чего нету.  Тварюка летала над деревнею, шипя громко и мерзостно.
– И чего, схарчила кого-то тварюка? – ехидно осведомился кто-то.
– Как же она схарчит-то, если пастяки нету? – тут же резонно возразили ему.
А  светловолосый детина, нимало не смущаясь насмешками приятелей, знай, гнул свое:
–  Настают последние времена, ибо, как сказано в древних писаниях,  одним из знаков последних дней будет явление тварей видом мерзостных. 
    – А что, твоя сеструха сама тварюку видела?
– Она не видела, врать не стану, –  с достоинством ответствовал самозваный пророк. –  Но вот муж ейный видел. 
– Эля перебрал ейный муж, вот что! 
Дальше я уже не слушал эту перепалку, ибо в дверях таверны появился человек в добротной дорожной одежде. Я увидел, что его аура слегка светится. Без сомнения – маг. И судя по оттенкам ауры – некромант. Правда, не из сильнейших.
– А вот и мой человек, – тихо сказал Хазерхаар.
Вошедший откинул капюшон плаща, и я увидел, что это юноша с очень бледным скуластым лицом и запавшими темными глазами. Он отряхнул снег с плаща, окинул взглядом зал таверны и направился к нам. Подойдя, он поклонился  Хазерхаару.
– Приветствую тебя, Великий!
На меня же молодой маг не обратил особого внимания, удостоив лишь короткого безразличного взгляда. И правда – откуда простому магу Гильдии Смерти знать в лицо главу чужой гильдии.
Хазерхаар  поморщился и сказал резко:
– Здесь не место для проявления почтительности, мастер Рилл!
И в самом деле, с чего бы это хорошо одетый юноша кланяется какому-то нищему в грязном рубище.
Рилл понял свою оплошность. Он сделался еще более бледным и попытался что-то сказать, но Хазерхаар раздраженным жестом оборвал его, однако тон Архимага был, тем не менее, благодушным:
– Присаживайся к столу, мастер Рилл. Пей эль.
Молодой маг поспешно и как-то неловко опустился на скамью.
– Я и мой почтенный друг желаем услышать, какие вести, ты принес с Рубежа, мастер Рилл, – молвил  Хазерхаар.
При этих словах молодой некромант бросил на меня быстрый взгляд.
– При моем почтенном друге, можешь говорить вполне откровенно, – поняв невысказанный вопрос Рилла, сказал владыка некромантов.
– Выполняя повеление Великого, я провел изыскания на Рубеже. Мне открылось многое. –  тихо сказал Рилл.  – Судьба была милостива, и смог вернуться. Но от самого Рубежа меня преследует некая враждебная сила. Я не ведаю, что это, но ощущаю на себе его пристальное внимания. Оно не отпускает меня ни на миг.
И тут, как бы в подтверждение его слов,  дверь, ведущая в таверну, вновь открылась, и на пороге показалась странная и мрачная фигура с ног до головы закутанная в темный ниспадающий балахон. Огромный капюшон был так низко надвинут, что полностью скрывал лицо.
От фигуры веяло явственной угрозой. 
Неизвестный на миг замер и вдруг швырнул нечто вроде зеленой молнии, которая вонзилась в спину начавшему уже  было  подниматься и одновременно оборачиваться Риллу. Того тут же окутала  призрачная, зеленовато мерцающая дымка, и молодой некромант свалился на грязный пол.
Странно, я не ощутил ни какой магии  в неизвестном. Однако  размышлять об этом у меня не было времени. 
Я и Хазерхаар  мгновенно вскочили, готовые к бою.
Я метнул в закутанную фигуру огненный шар – самое обычное боевое заклинание мага-огневика. Правда, силу я вложил в заклинание изрядную, подобающую Архимагу.     
Неизвестный вспыхнул  факелом.
В «Хромой кобыле» воцарился хаос. Добрые горожане вскакивали из-за столов и бросались к выходу и окнам. И верно, там, где  сражаются маги, простым смертным делать нечего.  Возле выхода началась давка, подогреваемая видом пылающей посреди  таверны фигуры и отвратительным зловоньем, исходящим от живого факела. Вопли, брань, грохот опрокидываемых лавок и столов. Люди высаживали окна и вываливались на улицу.
А неизвестный, к  моему недоумению, не спешил умирать.
Он скинул пылающий балахон, и мне открылось чудовищное зрелище. Человек настолько обгорел и обуглился, что его одежда и кожа словно спеклись воедино, в одну сплошную черную дымящуюся корку.  Нельзя даже было понять, что за одежда была под балахоном, и как выглядел неизвестный. Его лицо застыло страшной обугленной маской; глаза и волосы выгорели.
Но неведомый маг  все еще оставался жив. А в том, что это был маг, к тому же сильный, я не сомневался.  Обычному смертному не дано выжить после такого. Мой огненный шар просто сжег тело, но душа, неизвестно каким образом, не покинула его.  Лишь  демонам Бездны  ведомо, какие заклятия поддерживали его жизнь. 
Не веря своим глазам, я увидел, как лопается, слезает лоскутами сожженная плоть, а внутри копошиться нечто черно-блестящее.  Зловонье стало сильнее, хотя, казалось, это уже невозможно. 
Какая-то диковинная тварь, сбросив сгоревшую человеческую личину, предстала взору. Ни когда я не видел ни чего подобного.
Некое гротескное подобие человека. Существо с очень бледной, белесой кожей.  Ни глаз, ни рта у него не было; черты лица обозначены, словно первыми мазками скульптора на мягкой глине.
Безликая тварь метнула в меня такую же зеленую молнию, как и та,  что поразила Рилла.  Не ощущая и не понимая природы магии, использованной тварью, я окружил себя невидимым пологом  абсолютной защиты, вложив в него колоссальную силу. Это могло бы остановить любое известное заклинание; и даже равный мне по силе Архимаг  едва ли смог бы с первого раза пробить такой полог.  Однако  зеленая молния  с легкостью прошила мой щит, словно тяжелая стрела лист пергамента. 
Я спасся лишь чудом. Заклинания ловкости и скорости отбросили меня в сторону, позволив избегнуть молнии, которая ударила в стол. Он окутался зеленоватой дымкой, и  мгновенно рассыпалась в труху.
И тут в бой вступил Хазерхаар.
Заклинания боевой некромантии намного изощреннее,  я бы даже сказал «изящнее», заклятий магии стихийной, которые, по сути, лишь трансформируют чистую магическую эссенцию в слепую разрушительную мощь, в наиболее удобной магу форме. Некромант же способен убивать одним лишь своим словом или желанием.  Величайшие темные маги  могли повергать   целые  армии  одним лишь жестом; гася в сотнях и тысячах людей искру жизни.
Хазерхаару потребовалось несколько мгновений, что бы сплести что-то очень сложное, коварное и, вне всякого сомнения, смертоносное. Эти бесценные мгновения дал ему я, отвлекши тварь свои огненным шаром.
Я почувствовал отголоски использованной некромантом темной силы, и словно бы даже увидел сложнейший паутинный узор хазерхааровых хитросплетений. 
Тварь словно окутало вихрем клубящегося праха.
На лице некроманта  промелькнула  ухмылка самодовольства и торжества, не предвещающая твари ни чего хорошего. Но тут же она сменилась растерянностью, когда вихрь серого праха бесследно рассеялся  ни причинив ни какого видимого вреда.
– Оно не восприимчиво к магии! – с неподдельным ужасом крикнул Хазерхаар, указывая скрюченным пальцем на чудовище.
  Скверно. Есть существа, которые не подвержены воздействию магических сил непосредственно. Прямые заклинания не причиняют им вреда. Тут бессильна «тонкая» магия смерти, жизни и хаоса, заклинания которых основываются на причинении ущерба магической силой как таковой.  Зато стихийная магия оказывается весьма полезной, ибо огонь сжигает «невосприимчивое» существо не зависимо от того,  чем этот огонь вызван –  заклинанием или же обычным кресалом.
Значит, мне предстоит сражаться в одиночку. Хазерхаар мне не помощник; его магия смерти в данном случае почти бессильна.
Я бросил на тварь магический взгляд, стараясь понять, в чем природа силы этой бестии. Но у монстра совершенно не было магической ауры в привычном понимании. Вместо нее – нечто чужеродное, склизкое, отвратительно-липкое. И ни каких знакомых эманаций.  Я вообще не мог понять, с чем имею дело.   
Я призвал огненных элеметалей – низших стихийных духов огня, именуемых иногда саламандрами.  Воздух вокруг твари заструился словно от сильного жара. Однако,  монстр успел нанести удар. 
Сверкнула зеленая молния. Невероятно яркая вспышка холодного света заставила меня зажмуриться, но даже сквозь сомкнутые веки я видел нестерпимое зеленое свечение. Страшная боль резанула по глазам, а затем скрутила все мое тело, словно когтями разрывая нутро. Я чувствовал, как проникает в мою кровь чужеродная скверна; как она начинает стремительно выедать не только мою плоть, но и саму мою сущность, то, что обычно  именуют душой.
Я услышал собственный крик и ощутил вкус крови во рту.
Я зачерпнул из своего внутреннего источника силы. Очищающее пламя потекло по моим жилам, выжигая инородную отраву в крови. Мне приходилось черпать все больше и больше магической эссенции, ибо скверна  не желала так просто сдаваться.
Мой источник казался мне огромным пылающим шаром, чистый, живительный огонь которого расползался по  жилам, очищая кровь и плоть.
В этот миг Хазерхаар совершил нечто простое, что  под силу даже магам начальных ступеней посвящения. 
Некромант, щелкнув пальцами, заставил взвиться в воздух тяжеленную скамью, и обрушил ее на тварь,  вложив в удар подобающую Архимагу силу. Это было достойно восхищения. Что с того, что монстр не  чувствителен к заклятиям смерти? Посмотрим, как ему понравится,  хороший удар пудовой скамьей!
Стремительно пролетевшая по воздуху скамья, врезалась в чудовище, и отшвырнула его  к стене.
Человека бы такой удар  просто напросто размазал бы в лепешку; смял плоть и раздробил все кости. Однако тварь осталась целой, и, по-видимому, невредимой, хотя саму скамью размололо в щепы.
Призванные мною элеметали, тем временем, продолжали атаковать монстра. Вокруг чудовища пульсировало раскаленное марево.  Огонь постепенно охватывал в таверне все, что могло гореть.
Твари это, очевидно, не очень нравилось.
Рассержено зашипев и заскрежетав,  чудовище взлетело к потолку, преследуемое саламандрами, которые огненными сгустками метались по таверне.   
Хазерхаар швырнул в тварь массивный стол, но неудачно. Монстр метнул молнию, и стол в мгновение ока, рассыпался трухой.
Живительный огонь выжег скверну в моей крови. Боль ушла, но навалилась всепоглощающая слабость; слишком много я потратил своей силы. 
Бой пора заканчивать, иначе тварь может прикончить нас. 
Я смертельно устал, но все же, кое-что еще могу. 
– Полный полог! – крикнул я Хазерхаару, не узнавая своего голоса.
Некромант понял.  Догадался, что я собираюсь делать. Я увидел, как он склонился над недвижимым  телом  Рилла, скрывая и его за своим защитным пологом.
Я вновь, не скупясь, зачерпнул силу из своего огненного источника и вложил ее в одно-единственное заклинание.
Ревущий вихрь пламени буквально разметал таверну по бревнышку. Я в самый последний миг успел окружить себя защитным пологом.
Мы стояли посреди пылающих развалин «Хромой кобылы». Кругом валялись обгорелые, почерневшие тела редких в этот поздний час прохожих, которым на их беду случилось оказаться неподалеку от таверны. Дома по соседству  уже занялись от отброшенных вихрем пылающих головешек. 
А тварь была жива! Она уцелела в огненном безумстве, порожденном моим заклинанием, и висела в воздухе. Это было невероятно, невозможно! Чудовище на равных сражалось с  двум могущественными Архимагами, что под силу, пожалуй, лишь высшим демонам Бездны,  и, более того, было близко к окончательной победе.
Хазерхаар  это понял даже лучше меня.
– Уходим! Готовься, я открываю портал! – его голос  был хриплым, надтреснутым.
Тщедушный некромант держал недвижимое тело Рилла на руках, словно пушинку. Его рубище дымилось, а лицо было покрыто  ожогами и копотью.   
Тварь заскрежетала, зашипела, словно чувствуя, что добыча вот-вот ускользнет.
Я, собрав остатки сил, метнул в чудовище напоследок огненный шар.
И в этот миг окружающий мир потерял четкость, начал расплываться. Монстр, отбив мой прощальный огненный подарок своей молнией, рванулся к нам, но тут все вокруг растаяло в жемчужно светящейся дымке портала. На мгновение, я ощутил невероятный, всепоглощающий холод и резь в глазах, а затем жемчужная пелена рассеялась.
Мы находились уже в лаборатории главы Гильдии Смерти, в подземельях его башни. 
Я бессильно опустился прямо на каменные плиты пола. 
Некромант склонился над безжизненным телом Рилла.
– Мертв, – пробормотал Хазерхаар. – Придется поднимать.
Это вполне обыденное слово в устах некроманта обретало особое звучание и смысл.
– Что это, проклятье Бездны на мою голову? Что это была  за тварь?! –  сипло выдохнул я, обращаясь скорее к самому себе, нежели к Хазерхаару. 
Я только сейчас ощутил саднящую боль от многочисленных ожогов на лице и теле.
– В древних трактатах, относящихся к временам Прорыва, есть описания подобных тварей, почтенный друг мой, – медленно, словно в раздумье, проговорил Хазерхаар. – Описания их облика весьма и весьма разнятся, однако же, везде присутствует упоминание о поразительной устойчивости этих чудовищ к магии, об их  чужеродной ауре…   
– Ты полагаешь, достопочтенный Хазерхаар, что мы встретились с порождением Тумана?
Владыка некромантов пожал плечами.
– Мыслю я, этот вывод очевиден, почтенный Клесфер. Ибо Бриштаан светится, и пророчества начинают сбываться.   Тварь, с которой мы сражались в таверне, не относится к миру живых. Я делаю этот вывод на том основании, что мощнейшее заклятие, высасывающее жизнь, не возымело действия, ибо невозможно отнять жизнь у того, кто ею не обладает. Но чудовище, однако, и не являлось порождением мира мертвых; все мои заклятья против нежити  не причинили ему вреда.  Лишь исчадья Тумана могут обладать подобными свойствами, не являясь живыми, но не будучи при этом  и  мертвыми…
Я вынужден был признать правоту Хазерхаара.