Поиск

Моя королева

   Его просто били.
   Без затей и не стесняясь. И не потому, что он отказывался говорить, нет. Молодой индеец до сих пор не проронил ни слова и никому не возразил.
   Просто полное нежелание иметь что-то общее с этим миром превратно воспринималось как упорство и заведомое сокрытие фактов.
   Обшарпанная халупа с покосившейся дверью звенела хрустом и звонкими щелчками. Старый, выщербленный бетонный пол покрылся очередным слоем бурых пятен. Одинокая тусклая лампа под потолком тихонько потрескивала. Проводка ни к черту.
   Кулаки молотили не переставая. Что-то хрустело.
   А он просто думал: как теперь без нее, без моей королевы?
   Тишина…

   Сквозь щелочки глаз очень неприятно смотреть. Такое ощущение, будто смотришь пиратскую копию фильма, где все размытое, красно-бурое и лишь наполовину умещается в кадр.
- Ничего, ачоа, - Дик стряхнул с кулаков капли крови. Его костлявые плечи поникли, а массивный кадык на куцей шее ходил вверх-вниз. Всклокоченные соломенные волосы намокли от пота. Узкие, глубоко посаженные под кустистыми бровями, поросячьи глазки блестели бездушным холодом. Костяшки его распухли, рассаженные о тело Отхо. Агент сплюнул под ноги, едва не попав на свои дорогие итальянские туфли. - Ты можешь быть героем, можешь терпеть это говно сколько угодно. Мы с тебя не слезем, - он сплюнул еще раз. Рукавом размазал клейкую струйку по подбородку. Выглядел, как бешеный пес, да вот пристрелить некому, какая жалость.
- Будем трахать тебя, пока кровь не выйдет. А потом начнется главное веселье, я тебе гарантирую, сраный вождь!
   Отхо попытался сморгнуть.
   Больно. Огромная – в половину земного шара - капля пота, смешенная с кровью, повисла на брови. В ней отражались замечательные вещи - боль, гнев, безразличие...
   И, конечно, она - его королева. В центре всего, поглощая все мысли.
- Ты еще здесь, вождь? Эй!.. Эй, Трэвис, обождем минутку. Этот мешок с дерьмом сейчас отключится. Если уже не отключился, - добавил Дик вполголоса, наклоняясь к Отхо. В капле отразился огромный, с горбинкой, нос с торчащим пучком волос. Отхо невольно растянул сардельки губ в улыбке - доброй и искренней. "Как в комнате кривых зеркал в детстве”, - подумал индеец.
- Ачоа? Слышишь меня? - Дик сунул свой нос еще ближе. Не целоваться ли он лезет?
- Он слышит тебя, Ди, - ухнул бас Трэвиса. Жирный самаритянин с флегматичным взглядом и блестящим лысым затылком. Толстые губы его сложились бантиком, а в уголке замерла зубочистка. Штаны плотно обтянули вспотевшие ляжки. Откуда-то из-за спины доносилось журчание воды. - Эти краснокожие - такие живчики. Как тараканы. Давишь их, давишь, а у них только кишки с дерьмом вываливаются, а самим хоть бы хны.
- Да, слышит, - согласился Дик. - Эй, вождь? Прием! Слышишь меня, да? Ну, по крайней мере, будем на это надеяться. Продолжим? Ты не против? - его голос звенел, как у ведущего ток-шоу.
   Отхо мотает головой. Хватит, пожалуйста... Мне нужна моя королева. Отдайте меня ей. Принесите к ногам, положите и уйдите.
   Хрясь!
- Ачоа! Эй, хитрожопый! - пауза. - Все, Трэвис, перекур. Вырубился.
   Капля срывается и улетает в неизвестность, а вместе с ней и его королева...

- Ты пойми, мы не враги тебе! - Дик затянулся дешевыми Pall Mall и выстрелил струей дыма. Лампа потонула в клубах никотина. Мошкара хаотично прыснула в стороны. - Мы просто очень любознательны. Как те умники по ТВ, которые разгадывают слова.
   Трэвис, отрешенно поглаживая свою коленку, весело хмыкнул.
- Вот и мы хотим разгадать кроссворд. Слово за словом. Строчку за строчкой. А потом получим приз, как победители, верно?
   Отхо сглотнул и продолжил смотреть куда-то вбок. Одного взгляда на это чудовище хватило, чтобы понять: предыдущие слова не были пустой угрозой.
- А ты молчишь, как последний кретин, - в голосе агента Ходжсона послышалось добродушное снисхождение. - Молчишь и все тут.
- Вам нужны ответы? - наконец разлепил губы Отхо. Тело отдало болью, как будто кто-то перепутал его лицо с наковальней.
- О, Господи Иисусе, это чудо! Свершилось! - Дик возвел очи горе и вскинул в благословляющем жесте руки: - Я прозрел, Господи! Я могу ходить! Я... я, черт возьми, выиграл джек-пот, ну не чудо ли?!
   Трэвис добродушно потряс внушительным животом - утробный смех передвигался по нему беззвучно, но крайне сейсмоопасно.
- Заканчивай комедию, Ди. Переходи к делу. Нам еще надо разобраться с рапортом до ночи. Старый МакКью страсть как их любит, забыл что ли?
- Да где уж тут... Старый педик, а туда же.
- Завязывай.
- Да, господин, - Дик ернически поклонился. Трэвис вновь пошел волнами, как праздничный пудинг.
   Отхо старался дышать и жить.
- Валяй, рассказывай, раз уж собрался, а мы пока покурим, - небрежно бросил Ходжсон, нырнув за пачкой сигарет в оттопыренный карман рубахи. Ворот ее был широко расстегнут, на груди блестели бисеринки пота.
   Внезапно Отхо почувствовал злость, впервые за последнее время. Чувство получилось настолько ярким и всеобъемлющим, будто его тело подключили к галлонам со свежей кровью. Взгляд мгновенно прояснился и выхватил агента Ходжсона. Свинячьи глазки Дика вздрогнули от удивления. Рука с дымящейся Pall Mall замерла на полпути к искривленной линии рта. Туше! Этот раунд вождь оставил за собой.
   Но Трэвис не спал. Жирный ниггер вытянулся и пнул стул, на котором сидел индеец:
- Даже не пытайся, - пророкотал он. - В гляделки нас не переиграть.
   Агент Куэнси поднялся на ноги.
- Не забывай. Ты сидишь голый на старом алюминиевом стуле, да к тому же пристегнутый к нему, как сраный Гудини. Ты весь избит, ты испуган, ты глуп, и ты - что хуже всего - индеец. А значит, у тебя нет никаких прав, можешь не возражать. Увы, мы плевать на вас и ваши резервации хотели, вождь.
- К тому же, десять часов назад ты совершил самую главную ошибку в своей недолгой жизни. Не хочешь нам о ней рассказать? В виде услуги новым друзьям.
   Отхо переполнила ярость. Трэвис Куэнси кругом прав. Но они ни черта не знают. Что ж, это поправимо.
- Хорошо. Перед тем, как послать вас подальше, я расскажу вам...

...как сидел в парке, недалеко от общественного пруда. Я устроил себе ленч. Джем, сандвичи, ананасовый сок, жаренные грибы.
   Утром я наконец-то сдал последние рисунки в издательство. Мне сказали "отличные картинки, От! Обложка вышла что надо". Я был горд собой, а еще зверски голоден.
   Погода выдалась просто замечательной: неназойливый ветерок, спокойное солнце... Словом, обычный летний вечер после рабочего дня, коих в нашей жизни множество, но оценить их благодать мы не способны.
   Я разгладил покрывало, вытянул вперед ноги и стал неспешно играть пальцами на влажной прохладе, набегавшей с пруда.
   Вот тогда-то я и услышал жужжание. Повернул голову на звук и оторопел: по воде шла женщина.
   Нет. Не женщина. Королева. Богиня.
   Ее походка была неспешной и плавной, как течение самого времени. Голые ступни лишь чуть утопали в тихой глади пруда, благословляя ее и целуя. Изумительной белизны бедра при каждом шаге показывались из-под молочно-жемчужной тоги. Чуть выше залегло искушение.
   Лица не видел. Его затмило перламутровое сияние, подобно отражению солнца на игривом покрывале океана.
   Я был поражен ее красотой. Я был парализован и не мог ничего предпринять. Я сразу понял: она - моя! Моя королева.
   Но восторг безумца сменился отвращением. Взгляд мой скользнул выше, и я увидел, что на плече моей королевы восседает омерзительный красномордый бабуин, пялящий на меня свои отвратительные глазищи, блестящие, словно угольки во тьме. Шерсть, обильная колтунами и проплешинами, являла собой смесь цветов - от болотно-зеленого до блевотно-бурого. Длинные, цепкие пальцы, увенчанные гнилыми обломанными ногтями, крепко сжались в кулаки. Пальцами на ногах бабуин нежно поглаживал плечо королевы. Волна отвращения оттолкнула меня – я отпрыгнул, свалил бутылку с соком и рухнул на спину. Бабуин осклабился.
   Секунду спустя я увидел их свиту - гигантский рой мух, фатой ниспадавший по спине к ногам и тянувшийся за королевой еще добрых пять метров. Мухи бились об воду, о бабуина, но стан королевы они обволакивали не хуже тоги. Назойливое жужжание в моей голове переросло в пронзительное и железными тисками сдавило черепную коробку.
   Мухи дрались между собой. Я зашипел от боли.
   Но вот процессия остановилась. Королева смотрела на меня, я чувствовал это. Ее теплый взгляд, как и любовное безумие, проникал все глубже и глубже, пока не охватил меня целиком. Я почувствовал себя нагим.
   Она разговаривала со мной день или год, не проронив при этом ни слова. Я наблюдал за сменой времен года, за тем, как памятники нашей цивилизации разваливались и исчезали, но - в будущем. Я оказался на заре времен, когда в пруду вместо уток плавали невообразимые твари.
   Она, лаская меня - нагого - взглядом, рассказала о себе, кто она есть. Кем она будет.
   Мой трепет невозможно передать словами. Мир вокруг исчез. Осталась лишь ее красота и величие. Красота всей Вселенной - и даже больше.
   Я могу быть с ней, сказала она без слов. Я могу быть царем моей королевы. Но на свадьбу нужны дары, а я всего лишь бедный художник, к тому же индеец. Короли древности приносили в дар реки золота, горы каменьев и алтари, ломящиеся от жертв. Я же мог предложить только старый трейлер на окраине города и чемодан с кисточками и красками - самое ценное, что у меня было.
   Тогда королева рассмеялась, и я понял, что ей жаль меня. Жаль моего нищебродия. Я мог быть великим, мог смотреть на нее вечно, мог ласкать ее по утрам и согревать ночью, но вместо этого я останусь скорбным паяцем на берегу засранного утками пруда.
   Тогда-то безумие обожания захватило меня окончательно.

   Дик обеспокоено стрельнул взглядом на Трэвиса. Толстяк слушал, не моргая и крепко сцепив пальцы за спиной. Дик затянулся и...

   Она ушла тогда, а свита поедала следы на воде. Они исчезли за поникшими кронами густых ив. Я смотрел им в след и не мог поверить, что лишь один вижу это.
   Как только жужжание свиты стихло, я сорвался с места и побежал к своему скутеру.
   Я мчал, как мог быстро. Весь мой скарб так и остался лежать в парке. Ну и к черту его.
   Я приехал на ранчо к деду. Он старый и глухой, а я знаю, где он прячет запасные ключи от входной двери. Тихонько пробравшись мимо его спальни (он совсем сдал в последнее время... Плох, как одинокий мул в Пустыне), я забрался в кладовую и покинул жилище старика с двумя револьверами в руках.

   Отхо проглотил свою кровь, накопившуюся во рту. Дик запалил новую Pall Mall.

   Никто и не думал обращать на меня внимания. Помилуйте, ну кто воспримет всерьез ачоа в цветастых бриджах, сандалиях на босу ногу и гавайской рубахе?
   Я шел к банковской стойке, к моей королеве, а в карманах у меня болтались револьверы. Остановившись в пяти метрах от стойки, я достал оружие и переступил черту.
   “Ты хотела этого? Хотела золота? Даров? Жертв на алтаре? Все тебе будет, подожди немного. Можешь идти, я уже жду тебя. Я буду твоим хозяином, и буду обладать тобой. Мои свадебные дары почти готовы.”
   "Найнтин Бэнк", что на Тауэр-лэйн, был довольно солидным банком.

   Дик охлопал все карманы. Сигареты кончились.

   ...думаю, мало кто понял, что же тогда произошло. А кто понял - не поверили. Помилуйте, разве это может быть правдой: индеец в бриджах, с двумя старинными револьверами грабит банк посреди дня? Мы не на ток-шоу? Это ТВ?
   С первым выстрелом все встало на свои места. Худой ачоа превратился в ублюдочного мафиози без чести и совести. В кровожадного монстра, чей славный удел - быть вздернутым на кольях охотников. В глазах окружающих я видел не только страх, но и смертный приговор себе.
   Однако я выжидал. Что-то начало тяготить меня. Я ждал свою королеву. Она должна это видеть. Жертвы приносятся, а боги приходят, не так ли?

   Отхо вздохнул. Где-то глубоко в горле заклокотало. Черная пакля волос прилипла к взмокшим щекам и высоким скулам. Затравленным взглядом исподлобья он смотрел куда-то между агентами: на лампу и мух, роящихся вокруг нее. Вниз сорвалась одинокая слеза, прочертив светлую линию по красной от крови щеке. Дик, задумавшись, кусал ноготь большого пальца. Трэвис пропал где-то за спиной - тихий, как привидение и хитрый, как лис. Отхо вновь сплюнул. На стол.
   Дик выпустил изо рта ноготь и произнес:
- Вот это ты зря сделал, парень.
   Он угрожающе привстал, но тут же грузно рухнул обратно. Короткий взгляд верх, и Дик сложил лапки. Похоже, Трэвис был против насилия.
   По крайней мере, не сейчас.
- Зачем ты это сделал, Отхо? - его впервые назвали по имени. Трэвис навис где-то сзади, как грозовая свинцовая туча, напичканная громом и молниями.
- Чтобы вы увидели.
- Что мы должны увидеть?
   Отхо сглотнул, но слюны уже не было, только горло ободрал. Он кашлянул.
- Я стоял в холле "Найнтин Бэнка", наставив два огромных револьвера на совершенно незнакомых мне людей. Сумки с наличностью лежали у моих худых ног. Я делал это с единственной целью, и она оправдывала средства, - скребок кадыком, - оправдывала жертвы. За моей спиной собиралась вся ваша шайка…
   Мухи деловито ползали по плевку на столе, щупая хоботками теплую субстанцию и довольно потирая лапки. Все невольно уставились на эту картину.
- Вы - это они. Вы там, где можно утолить свой животный инстинкт. Свое безотчетное желание. Вы слетаетесь роями туда, где...
   Договорить ему не дали. Прежде чем Трэвис успел что-либо предпринять, Дик ловким ударом вышиб из него весь дух.

   Снова свет лампы.
- Ты с нами, ачоа?
   Дик. Голос прежний, но что-то не так. Ага. Похоже, и ему досталось.
- Да... с вами.
- Продолжить сможешь?
- Конечно.
- Значит, мы мухи? - безразлично поинтересовался Трэвис, пододвинув ближе к нему (и Дику) стул.
- Нет. Вы падальщики.
- Оставим это,  - повелительным жестом остановил его агент Куэнси. - Заканчивай свой рассказ.

   Королева все не приходила. Я стоял, и ни о чем не думал. Люди боялись пошевелиться. Должно быть, решили, что я псих. Пожалуй, я с ними согласен - кто, кроме душевнобольного, способен так себя вести?
   Однако я опять отвлекся.

   Отхо вернулся в реальность. Конец всегда быстр, как выстрел.

   Она так и не пришла. Я все ждал свою королеву, но… Только далекое жужжание было мне наградой... Она слышит, знает, но ей на меня наплевать. Она заполучила своего раба и удовлетворилась на этом.
   А я стоял, не смея в это поверить. Силы покинули меня - как и моя королева, мой смысл жизни.
   Даже когда меня скрутили и повалили на пол, я все еще верил, что она придет, и я принесу ей свои дары. Но из темноты надо мной насмехались два красных уголька.

   В комнате воцарилось гнетущее молчание. Каждый думал о своем, и время шло. Как будто трое приятелей собрались вечером на пиво, да вечер не задался. Лишь мухи облизывали кровавую кляксу.
- Надо бы запретить сыну читать всякие комиксы, до добра не доводит, - вяло пошутил Дик. Трэвис только отрешенно дернул щекой.
- Как это все описать в рапорте МакКью - ума не приложу, - ухнул он, почесав в паху и одернув закатанные рукава рубахи. - Спокойной ночи, Отхо. Завтра продолжим.
   Он накинул на плечо помятый серый пиджак и направился к двери. Кинул Ходжсону:
- Пошевеливайся, Дик. До завтра надо остыть, - он слегка повернул голову. - Всем нам.
   И тут же:
- Открывай, Стив! Мы закончили, - Куэнси грохнул огромным кулачищем по старой, покореженной двери. Та со скрипом отворилась, проглотила двух агентов, и с облегчением захлопнулась обратно. Свет выключился. Одинокий индеец остался сидеть в темноте.

   ...- конечно же.
- Нет, я серьезно. Вы его не сильно трогали?
- Док, трогают только извращенцы. Мы же не извращенцы?
- Нет, Трэвис.
- Ну так вот, док... Дик, чего ты там копаешься? Палец в носу застрял? Открывай давай... Так вот, док: мы его практически не трогали. Так... чуть-чуть.
- Знаю я ваше "чуть-чуть". Зубы на месте?
- Обижаете...
- Мать твою! Господитыбожемой! Иисус и Дева Мария, чтоб вас всех!
- Заткнись, Дикки!
- Трэвис! Это...
- Заткнись, Дик! Стив! В лазарет живо! Зови сюда Хольгрена!
- Господибожемой...
- Дик... я велел заткнуться. Что скажете, док?
- Где здесь можно поблевать?

   Отхо сидел на кровати. Его не посадили в тюрьму. Теперь он каждое утро (вот уже десять лет как) на завтрак употребляет овсянку (эту миску соплей), чистит зубы по утрам. Молится по вечерам. К нему относятся вполне сносно, разве что иногда кричат вслед: "Куда прешь, слепой гомик?" Но это можно стерпеть, если взамен ты получаешь годы на размышление, и никто тебя не беспокоит.
   В ту ночь он лишился своих глаз, но взамен получил знание.
   К нему явился бабуин. В кромешной тьме ночи и удушливой вони крохотной камеры Отхо увидел горящий взгляд двух угольков, горящих от ненависти и зависти к нему.
   И тогда индеец - этот вонючий ачоа - рассмеялся в пустоту:
- И ты тоже?! Следовало догадаться! И это награда за дары, жертвы и душу в придачу? Ты отдал все, чтобы стать блохастой макакой на плече у распутной бабы? Не думаешь ли ты...
   Договорить он не успел. Бабуин отнял его глаза, вырвав их, как плоды из грядки. С влажным всхлипом порвались нервные и мышечные волокна. Ачоа не проронил ни слова. В темноте раздавалось урчание, причмокивание да изредка - жужжание мух.
   Сквозь агонию боли Отхо был ему благодарен.

   Объяснять, как можно вырвать себе глаза с пристегнутыми к стулу руками и ногами, - дело неблагодарное. Наручники сняли. Обвинения - тоже. Двадцать пять лет в психиатрической лечебнице распростерли свои объятья. Дик и Трэвис унесли тот день с собой в могилу. И чтобы вы знали - мухи на похоронах тоже были.

   Как всегда, история получилась отличной.
   Кто-то принялся разминать затекшие ноги, кто-то – спину, ведь слушать пришлось стоя.
- Вот это я да! – воскликнул веснушчатый паренек с огненно-рыжей копной волос. - Нет, ну, правда все так и было?!
- Смотря что понимать под правдой, - уклончиво, искривив улыбку, поправил мальчугана старик Джон.
- Тимми, это одна из выдуманных историй дяди Джона. Он этим зарабатывает на жизнь. Придумывает сказки, а потом пугает ими мальчишек. Книги издает.
- Конечно, мистер Тим, а как же! - старик рассмеялся и положил руку мальчику на плечо. - Как есть история из моих уст! О да!
- Позавчера, Джон, эта история звучала несколько по-другому, - усмехнулся папаша Майкл. - В прошлую пятницу вредные агенты ФБР не заставляли грабителя делать добрые дела, а отходили его до полусмерти. Он не переводил старушек через дорогу. Не чинил детский велосипед. Не...
- Для каждого своя история, малыш Майки! – растянул губы в улыбке старик Джон. - Было бы тебе не сорок лет, а десять…
- Ага, - Майкл наклонился и прошептал на ухо старику: - Особенно нам понравилось, когда наутро...
- А что, правда Бог простил грабителя? - не унимался сорванец.
- Да, Тимми, простил. Он молился, и ты не забывай молиться перед сном.
- Не буду!
- Вот и отлично!
   Люди стали расходиться. Гараж старого человека постепенно пустел.
- Мы с Донахью заглянем к тебе в среду, идет?
- Конечно, приходите! Я же писатель, представитель непыльной профессии, - седой старик рассмеялся. - У меня есть разные истории. В основном о желаниях, возможностях и здравом смысле.
- Ладно, - приятель хлопнул Джона по плечу, - бывай! Свидимся после.
- Да, да, - кивнул дед. - Увидимся.
   Гараж - этот гигантский зверь - пустел. Кроме шкафчиков с инструментами здесь ничего не было. У правой стены чернело жирное масляное пятно.
   Одинокая тусклая лампа, висевшая над головой старика, слегка потрескивала в накатывавшей тишине. Старик грузно сидел на стуле.
   Он внимательно, как охотничья собака выставляет нос по ветру, вскинул голову, чтобы проводить своих гостей. Как только все скрылись за поворотом подъездной дорожки, он тихо проговорил:
- До свидания…
   Затем развернулся и уставился во чрево пустого гаража. Сухонький смуглый старик с длинными седыми волосами легонько вздрогнул.
   Он весь как-то сжался, поник и всем телом навалился на изогнутую, гладко обструганную жердь. Казалось, только она способна помочь ему выдержать все тяготы мира.
   Старик опустил голову и уставился в пол. Лампа над головой потрескивала. И только широкая бордовая повязка на глазах постепенно темнела от слез.
   Старик сидел молча всю ночь, и лишь два уголька в темноте балочных перекрытий внимательно следили за ним.